Почему реакция публики оказалась столь категоричной? Ведь сама по себе служба семнадцатилетнего юноши в войсках СС, призванного в последние месяцы войны, не является криминалом, и его ни в коей мере нельзя считать военным преступником. По моему мнению, такая реакция на саморазоблачение Грасса имела скорее эмоциональные, нежели рациональные причины. Она основывалась прежде всего на том, что общественность почувствовала себя глубоко оскорбленной, поскольку Грасс с его международным авторитетом служил моральным образцом, лидером борьбы за преодоление немецкого прошлого. Теперь его обвиняли в лицемерии и двуличии, люди чувствовали себя обманутыми и преданными. Подобная реакция вновь объяснялась изменениями социальных и культурных рамок для обсуждения определенных тем. В пятидесятых годах, когда биография Грасса еще казалась во многом похожей на биографии других молодых людей его поколения, он не делал секрета из своей службы в войсках СС. Людей той поры беспокоили более важные темы, нежели вопрос о службе в войсках СС, поскольку общество было целиком поглощено заботой о будущем, строительством нового демократического будущего страны.
Сегодня, когда это будущее построено и зиждется на прочном фундаменте, рамочные условия изменились. Теперь, оглядываясь на прошлое, мы видим его под знаком преступного насилия, геноцида по отношению к евреям. После объединения Германии эта память прочно вошла в основы нашего государства. Рунические символы СС приобрели в новых рамочных условиях особое значение. В сознании большинства людей уже не существует различия между войсками СС, элитными подразделениями, предназначенными для выполнения особых заданий, включая военные преступления, и «черными СС» – частями, осуществлявшими управление и охрану концентрационных лагерей и лагерей смерти. Две руны «С» олицетворяют в национальном нарративе абсолютное зло, от которого общество, оказавшееся преемником национал-социалистического государства, демонстративно и последовательно дистанцируется своей мемориальной культурой в виде памятных годовщин, монументов и мемориальных комплексов. Любая ассоциация с двумя этими рунами символизирует в глазах общества связь с абсолютным злом. Подобная связь морально нестерпима, а потому к опороченному имени возможно лишь одно отношение – вычеркивание из анналов. Так происходит «расчистка» прошлого для того, чтобы оно приобрело тот вид, с которым может жить настоящее. Акт умолчания или забвения всегда является частью отношения, то есть адаптации индивидуума к господствующим в обществе социальным и политическим реалиям. Чем сильнее нормативные императивы национального исторического нарратива, тем – парадоксальным образом – сильнее действуют новые импульсы, побуждающие к вытеснению из памяти и забвению нежелательных содержаний.
