День подходил к концу, когда с улицы донесся знакомый рокот мощного двигателя. Как сумасшедший, Лупцов сорвался с места и выскочил из дома... По дороге из Москвы в гору тяжело поднимался грузовик. Одолев подъем, он начал быстро набирать скорость, а Лупцов вышел на обочину и поднял руку. Ему хотелось распросить шофера о том, что же все-таки происходит в Москве, много ли народу ослось в живых, и что себе думает правительство собирается ли оно как-то бороться с этой заразой? Но шофер, не сбавляя скорости, направил машину на Лупцова, и тот едва успел отскочить к забору. Лупцову удалось лишь увидеть безумное лицо шофера - тот как-то страшно скалился и вертел головой во все стороны.
- Сволочь, - пробормотал Лупцов. - Если и не все погибли, то уж с ума точно посходили. - В этот момент Лупцова охватило такое отчаяние, он с такой ясностью и определенностью понял, что возврата к старой, нормальной жизни не будет, что весь мир погиб или бьется в предсмертной агонии, что на смену человечеству на Землю пришла другая жизнь, другой разум, который именно сейчас бесстрастно наблюдает за гибелью целой цивилизации и, наверное, уже празднует свою победу.
- Гады! - закричал Лупцов. - От меня вы этого не дождетесь. Я буду жрать вашу поганую плесень, варить и жрать! Я не сойду с ума и еще посмотрю на вас. Может, успею прикончить парочку. Громко топая, Лупцов вошел в дом, откупорил бутыль и налил себе полную кружку самогона. Люцифер сидел у дивана и внимательно смотрел на хозяина, а Лупцов кивнул ему, пробормотал, посмотрим, что ты за птица, - а затем выпил самогон крупными глотками.
Он еще не успел отфыркаться и оттрясти головой, как почувствовал, что стремительно пьянеет. За эти дни он ел всего лишь один раз, много нервничал, наверное, поэтому опьянение его походило на свободное падение. Все мельтешило у него перед глазами: стены плыли, пол уходил из-под дивана широким дощатым эскалатором, стол, а вместе с ним и все, что на нем стояло, плясал, как живой, выгибая, словно кошка, свою мощную дубовую столешницу.
Лупцов потряс головой, сплюнул на пол и посмотрел на Люцифера. После этого он испуганно откинулся на спину, чуть не рразбив затылок о стену. В наступающих сумерках, в пьяном мареве, среди изломанных, потерявших свои очертания предметов, на колченогом стуле сидел чернявый гражданин с кавказскими усиками и в темном, совершенно бесформенном костюме. И хотя Лупцову так и не удалось уловить выражение лица чернявого незнакомца, для себя он отметил, что вид у гостя прегрозный, хотя и спокойный. Он сидел, положив ногу на ногу, криво улыбался и смотрел на Лупцова отнюдь не по-собачьи.
