- Вот сволочь, - с ненавистью прошептал Лупцов. - Выжилитаки. Эй, ты, - обратился он к двойнику, а тот вдруг как-то очень некрасиво, судорожно раскрыл рот и скрипучим голосом проговорил:
- Тихо, тихо, пеструшка, а то услышат. Тихо, тихо, не бойся. Все будет хорошо.
- Сволочь, - уже спокойнее повторил Лупцов. Он подумал о том, что ему все равно надо отсюда уходить, и как можно скорее. Поэтому Лупцов сказал двойнику, - ладно живи, говнюк, - забрал сумку с вещами, надел резиновые сапоги и покинул квартиру.
В прихожей у Ивана Павловича Лупцов поскользнулся и едва удержался на ногах Пол квартиры тускло поблескивал голубоватой порослью той самой плесени, что он видел на обратном пути.
Осторожно ступая, Лупцов вошел в кухню, и глазам его предстала сколь страшная, столь и удивительная картина: Иван Павлович лежал на полу в той же позе, но как бы укрытый дорогой ворсистой тканью. Он был похож на гигантский кокон в этой поросли, которая особенно густо и высоко принялась на открытых участках тела. Лицо лишь угадывалось под этой голубоватой маской, а изо рта высокими мясистыми стрелками поднимались толстые серебристые стебельки.
Стоя над трупом, Лупцов вспомнил, как вчера Иван Павлович легкомысленно потрогал пятно на земле. Вспомнил и понял, что именно из-за этого и умер его сосед.
Покидая квартиру, Лупцов пнул ногой наполовину заросшую плесенью сумку соседа. Затем он осторожно, будто имеет дело с ядовитым газом, расстегнул сумку и заглянул внутрь. Сверху лежали пакеты с супом, несколько пачек риса и соль. Все это Лупцов переложил в свою дорожную сумку и, сняв со стены велосипед, покинул квартиру.
То, что Лупцов увидел на улице, поразило его не меньше, чем смерть соседа. Если сутки назад на улице попадались лишь отдельные островки необыкновенной плесени, то сейчас абсолютно все: и земля, и асфальт, и скамейки перед домом, и низкие кусты вдоль фасада, - все было покрыто ровным слоем серебристо-голубой плесени. Плесень добралась даже до окон первого этажа, до половины окутала стволы деревьев, и если бы не страх перед неизвестной опасностью, может, он и восхитился этим фантастическим, неземным ковром с голубоватым металлическим блеском.
Лупцов пришел в себя, когда увидел на той стороне проспекта, у булочной, живой факел. Какой-то бедолага облил себя бензином и подпалил, а затем от невыносимой боли начал метаться по тротуару и кричать. Упав, несчастный принялся кататься по асфальту, пытаясь сбить пламя, но вскоре затих. Бензин прогорел довольно быстро, а обгоревшие лохмотья еще долго дотлевали на скрюченном самоубийце.
