К двум часам ночи они поняли, что могут обсуждать происходящее с Валентином не повышая друг на друга голоса.
— Что ни говори, а ведёт он себя очень разумно… и знаешь, что я ещё заметил? Он страшно увлечён.
Алёна подняла брови.
— Ты считаешь, что он в восторге оттого, что сидит взаперти?
Юра откинулся назад и, пытаясь облегчить боль в спине, принялся качаться на стуле. От резких движений обёртки от шоколадок, которыми был усыпан стол, зашевелились.
— Нет, не в том смысле. Он увлекается, когда описывает происходящее. Сначала всё лаконично и кратко, записывает, как и положено человеку, что стремится сохранить для потомков свои злоключения, рассказать хоть кому-то что с ним происходит. Потом эпитеты начинают нарастать, как грибы на гнилых пеньках. Предложения становятся законченными, оформленными — хоть сейчас на страницы бульварного романа. Только вчитайся: «Я заметался как лис, чей хвост был так шикарен, что воспламенился одним прекрасным утром». Парень едва не спалил себя вместе, может быть, со всем домом, и на тебе, сидит, меткие сравнения подбирает!
— Он несостоявшийся писатель, — напомнила Алёна.
— Невозможно быть писателем, когда с тобой происходит такая чертовщина, — жёстко сказал Юра. — Ты в первую очередь человек, маленький, дрожащий комочек плоти, который ни черта не понимает и пугается каждого нового звука. Для того чтобы быть писателем, нужно привести в порядок голову.
— Ну вот, опять двадцать пять, — Алёнка засмеялась. — То есть ты считаешь, что голова у него не в полном порядке?
— Думаю, голова у него в порядке. Я всё ещё считаю, что он дурит нам головы.
Впрочем, фраза прозвучала далеко не так убедительно, как он надеялся. В первую очередь для себя. Если всё так просто, то почему кровать до сих пор не разобрана? Алёнке простительно — она натура увлекающаяся, — но он? Он школьный учитель с практическим складом ума, с шестерёнками вместо мозгов, если угодно. Какая-то разновидность дистанционного гипноза? Быть может, вирус, который заставляет монитор мерцать с определённой частотой? Хорь потёр глаза.
Алёна отобрала у него мышку.
— Посмотри… вот здесь, посмотри, как он пишет о ребёнке! Об Акации. Такие чувства невозможно выдумать. Как будто мечется от одной крайности к другой, от глубокого отвращения и неприязни, к безусловной любви. Я… даже не знаю, каким человеком нужно быть, чтобы переживать такое снова и снова.
Юра улыбнулся.
— Очень талантливым. Либо полным психом.
