— Ты очень умный малый, правда? — сказал Юрий, надеясь воздвигнуть плотину перед бурлящей рекой речи. Он ясно представил, как, протянув руку, почувствует пустоту вместо холодных щёк. Пашка будто нарисован на промокшей бумаге. — Знаешь, что такое страховка и всё такое… современные дети знают столько…
Взгляд мальчика на мгновение обрёл осмысленность. Он посмотрел через плечо Хоря, туда, где в окнах школы отражались свинцовые тучи. Мог ли он видеть людей, что там столпились? Учеников, учителей… Юра знал, что они отшатнулись, едва увидели поднятый подбородок мальчишки. Почему он не с ними, почему сразу Хорь, а не кто-то другой? Он взъерошил себе волосы. Жалеть себя, когда перед тобой осиротевший ребёнок…
— Прости, — сказал Юра. — Продолжай.
Секунду или две казалось, что мальчик не скажет больше ни слова, но что-то стучалось изнутри, так, что невозможно было не распахнуть эту закрытую дверь, и он продолжил говорить, словно против своей воли:
— Мама была за рулём, и она пристегнулась. Папа никогда не пристёгивался. Мама… может, она отвлеклась, когда распекала отца. Но мне кажется, она думала обо мне.
— Мамы всегда думают о своих детях, — машинально подтвердил Юрий.
— Она знала о дорожных работах, там, где проспект Свободы и Софийская, но не перестроилась в нужный ряд. Там ещё был экскаватор; машину занесло, она врезалась правой стороной, той, где сидел папа. Водитель экскаватора перепугался, задел локтями рычаги и опустил ковш прямо на кабину их машины, так, что мама получила травму головы не совместимую с жизнью. А папа погиб на месте от потери крови.
К Юре вернулся дар речи, и он сжал кулаки.
— Кто тебе всё это рассказал?
Мальчишка, кажется, не слышал.
— Я теперь никуда не поеду, дядя Юра, — сказал он. — Только не на машине (ну конечно, как мы могли быть такими болванами, — подумал Юрий). Я сбегу, скроюсь где-нибудь, пока не кончится дождь. То, что я знаю теперь… я не должен, вообще-то, этого знать. Езжайте без меня.
— Что же мне там делать, одному?
— У вас есть свой ребёнок? Возьмите его в поездку. Рядом с нашей деревней замечательный лес. И конюшня, где детей катают забесплатно.
— Нет, нету. Моя жена не хочет детей… слушай, а может, на поезде?
На тонких, искусанных губах появилась улыбка. Это было настолько неожиданно, что Юрий икнул.
— Вы не поймёте. Вы говорите, я много знаю… я и правда очень много знаю — сейчас. Будто смотрю в очень сильный телескоп на себя самого. Хотите знать, что я там вижу? Что я нахожусь где-то в другом месте, далеко отсюда. Не у бабки с дедом. Даже если я сяду на Рязанский экспресс, то всё равно скоро обнаружу, что еду совсем в другую сторону. Это против моей воли, понимаете? И даже вы не можете помочь.
