Ну, Вернер, понятное дело, так и так знал, само собой. Ему же надо было все заново придумывать.
Так, теперь Шрамм и Арнольд… Наверняка. Эти на что угодно согласились бы, лишь бы из Берлина… А Арнольд вдобавок… Если правда то, что о нем тогда поговаривали, тогда, значит, у него еще больше резонов было на что угодно пойти… Его вроде бы уже всерьез прихватили. Потому как в то время ежели кто вместо женского пола мужским интересовался, тот, считай, в заднице.
[Долгий смех. Кашель.]
Извини. Сама не ждала, что такая шутка получится. Тот, считай, уже в заднице. До тебя хоть дошло? [Смех.] Да не смотри так, дурачок.
А про Шрамма я от него самого знаю. Он мне сам потом рассказал. Он разговор один подслушал, вот с тех пор и прозрел, стал понимать, что в газетах одно, а на самом деле совсем другое… Что война давно уже… И что победителями лучше американцев встречать, чем русских. А коли так – из Берлина любой ценой. Этот полностью был в курсе.
Ах да, верно, еще эти двое, из Мюнхена. Ну, тут даже спрашивать не о чем. Сам посуди: оператор, который с собой глухого звукооператора тащит, лишь бы выездные съемки не сорвались, – куда уж ясней.
Нет, на самом деле все понимали, в какой пьесе играют. Под названием «Снимается кино». Все знали что к чему. Ну, кроме Маар, поначалу. Как раз из-за нее-то и приходилось по полной выкладываться. Чтобы не заметила ничего. Ну и из-за деревенских, конечно. Те-то должны были верить, что все по-настоящему и взаправду.
Маркус Хекенбихлер. Ответ на вопрос анкеты
(1988)
Вопрос № 2
О киносъемках в деревне нашей я хорошо помню. Мы при всякой возможности бегали на них посмотреть. Мне тогда четырнадцать было, а в Кастелау, где даже ГЮ [53] не было, мы вообще от тоски дохли. То есть я не так выразился: ГЮ у нас, конечно, была, да только ребят раз-два и обчелся, никаких тебе мероприятий, ничего, а вниз, в Унтерау, тащиться слишком далеко, особенно зимой. По-моему, эти киношники как раз потому к нам и приехали, что мы на отшибе совсем и, значит, никто их работе мешать не будет.
Они в разных местах в деревне снимали, однажды даже в парадной пиниевой гостиной, что в ратуше. Только из этого не вышло ничего, хотя ради такого дела там целых два дня нарочно кафельную печь не топили, потому как иначе, мол, от прожекторов жарища будет. А потом оказалось, что от прожекторов этих пробки сразу вылетают, и во всей деревне их нигде не включить, так что снимать им приходилось, только когда солнце. Думаю, из-за этого у них и съемки затянулись.
