Повторяющийся, тревожный, травматический характер некоторых сновидений превращает работу сновидения в сизифов труд. Желание уже не то, что эти «повторяющиеся сновидения» (Фрейд), а скорее то, на что они нацелены, что пытаются (часто безуспешно) привнести. Это подобно последней попытке инфантильной>* сексуальности, ее пластичности>* присвоить и превратить в удовольствие-желание никогда не заживающие, так никогда не осознанные раны.
«Любовь матери к своему младенцу, которого она кормит грудью и о котором заботится, намного глубже ее последующей привязанности к ребенку-подростку. Природа этой любви такова, что она полностью удовлетворяет любовные потребности, воплощая не только все психические желания, но и все телесные потребности» (Фрейд). Ребенок протягивает губы в поисках молока и получает сосок груди, наполненной не только едой, но и наслаждением. Ребенок является «эротической игрушкой», и для такого утверждения вовсе не следует говорить о материнской перверсности>*. А как бы иначе она смогла бы заниматься ребенком, ухаживать и заботиться о нем, если бы не вкладывала в уход за ним часть своей собственной бессознательной сексуальности? Отец ничуть не ошибается, когда предполагает, что ребенок, который только что родился, станет его соперником. Тотальное соблазнение связано с асимметрией ребенка и взрослого (Лапланш), ведущей к неизбежной пассивности первого, к смешению и путанице между любовью и уходом. Ребенок ожидает получить нежность>*, но может получить страсть. Для перверсии>* требуется всего лишь еще один шаг, как в случаях, когда мать продлевает кормление грудью из-за оргазма, который она при этом испытывает.
Обычное материнское соблазнение, которое «научит ребенка любить и снабжает его необходимой сексуальной энергией» (Фрейд), окружено двумя патологиями: одна состоит в чрезмерности, другая – в нехватке или отсутствии. Сексуальное насилие над ребенком со стороны взрослого зачастую не оставляет последнему другого выбора, кроме идентификации с агрессором, обрекает на навязчивое повторение – педофил является скорее разрушенным ребенком, чем соблазненным. Но бывает и так, что соблазнение, его фантазм>*, отсутствует на психической сцене. Ребенок смотрит на материнское лицо>* и не видит ничего. Удовольствие, которое обычно испытывает ребенок, глядящий на свою мать, отсутствует, поскольку взгляд матери не выражает ответного удовольствия, не возвращает ребенку отправленное своей маме чувство наслаждения, тем самым лишая его этого наслаждения. Грудь, которую сосет ребенок, является в таких случаях ледяной грудью, цедящей черное молоко меланхолии
