– Да, я видел. Она никому не адресована. Почему ты решил, что она для тебя?
Я представил, как он пускает слюни над запиской и бережно кладет ее в пакетик для улик, и мне снова захотелось начистить ему рожу, а ведь мы еще не добрались до куда более толстого намека на то, что Рози сомневалась на мой счет. Мне стало интересно, что ему нарассказали обо мне Дейли.
– Мне это показалось логичным, – сказал я. – Ведь она со мной собиралась встретиться. Раз она оставила записку, то вроде как мне.
– Она никогда не намекала, что передумала?
– Ни разу. – Я широко улыбнулся ему. – И у нас нет оснований для таких предположений, правда?
– Может, и нет, – сказал Снайпер, нацарапал что-то в блокноте и прищурился на написанное. – Значит, в подвал ты не спускался?
– Нет. Туда никто не ходил: темнота, все там держится на честном слове, крысы, вонища несусветная – мы туда не совались. У меня не было причин искать там Рози.
Снайпер постучал ручкой по зубам и перечитал записи. Я залпом выдул треть кружки и представил, стараясь не задерживаться на этой мысли, что Рози и правда была в подвале, пока я предавался любовным мукам наверху, в нескольких ярдах от нее.
– Итак, – сказал Снайпер, – несмотря на то, что ты принял записку Роуз за прощальное письмо, ты вернулся в конец улицы и продолжал ждать. Почему?
Его голос звучал мягко и спокойно, но в глазах я уловил упоение властью. Засранец наслаждался по полной.
– Надежда умирает последней, – я пожал плечами, – а женщины непостоянны. Я решил дать ей возможность передумать еще раз.
Снайпер этак по-мужски хмыкнул.
– Ох уж эти женщины! Значит, ты дал ей три или четыре часа, а потом поставил точку. Куда пошел?
Я вкратце рассказал про притон вонючих рокеров и щедрую сестру, забыв фамилии – на случай, если ему захочется кому-то докучать. Снайпер все записывал, а когда я закончил, спросил:
– Почему ты просто не вернулся домой?
– По инерции. Из гордости. Я по-любому хотел съехать, решение Рози ничего не изменило. Ехать в Англию одному мне не улыбалось, но и ползти домой, поджав хвост как болван, тоже. Я уже настроился свалить и не стал давать задний ход.
– Ммм… – промычал Снайпер. – Давай вернемся к шести часам – вот это, я понимаю, любовь, особенно в декабре, – к шести часам, что ты прождал в конце улицы. Помнишь, кто проходил мимо, входил или выходил из домов – что-нибудь в этом духе?
– Кое-что запало в память, – сказал я. – Где-то около полуночи, точнее не скажу, я услышал шум, тогда я подумал, это развлекается какая-нибудь парочка. Но теперь, задним числом, я понимаю, что шум мог означать как перепихон, так и борьбу. А потом, примерно между четвертью и половиной второго, кто-то пробирался по задним дворам на четной стороне улицы. Не знаю, насколько тебе это полезно, ведь столько времени прошло, но чем богаты.
