– Джо, есть одна вещь, которой американцы боятся пуще атомной бомбы: это те самые чертовы коммунисты. Они мерещатся им на каждой кухне. Заметь, доля истины в этом есть. Взгляни на Прагу. В три дня – оп-ля!.. Советы расположились там как у себя дома. Взгляни на Китай. Этот малый, Мао Бим-Бам-Бом, накрыл страну как тучей саранчи… Мао Бим-Бам-Бом! Неужели он всерьез думает, что у него что-то получится, с таким-то имечком? А взгляни на Германию: Сталин морит берлинцев голодом, не пускает к ним ни поезда, ни пароходы[31], а шуму-то сколько.
– Странно, не правда ли? – сказал Джослин. – Америка и Россия были союзниками против Гитлера… И вот они снова враги. А немцы, еще вчера наш жупел, стали жертвами. Этот мир спятил.
– Я спятил, ты спятил, вот тебе и демократия. Чем плохо?
Остановившись у светофора, Космо распаковал пачку жевательной резинки и предложил Джослину угоститься.
– Послушай доброго совета, старина Джо: здесь об этом больше ни слова. Больная тема для Дяди Сэма.
Он покатил дальше, энергично жуя и отчего-то развеселившись. Они ехали к северной части Бродвея, не имевшей ничего общего с кварталом театров. Из решеток в асфальте вырывались столбы пара, словно там проснулись вулканы. Метро было частично выведено наружу; под эстакадами сливались в серый фон закопченные пакгаузы, и всё это походило на Монтрёй, Булонь или Курбевуа, на любой промышленный пригород Парижа.
– Даже в Голливуде страдают этим зудом. Климат там сейчас нездоровый. Не хотел бы я оказаться на месте любого из Голливудской десятки…
– Смотри на дорогу. Голливудская десятка? Что это?
– Никогда не слышал? В общем, Голливуд решил… как бы это сказать? Очистить студии от коммунистического влияния. Если на актера, сценариста, продюсера падет хоть тень подозрения в левизне, он сразу окажется под колпаком у Дж. Парнелла Томаса, нашего Великого инквизитора.
– Которого поддерживает твой отец.
– Да, папа его поддерживает. Дж. Парнелл Томас вызывает их на ковер в Вашингтон, пред светлые очи Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности[32]. Там из них выбивают признания. Был? Состоял? Коммунист? И не важно, ответят они да, нет или вообще отмолчатся, всяко влипли по маковку.
– Почему же?
– Если признаешься, что ты коммунист или был им, значит, предатель и пособник врага. А откажешься отвечать – засудят за оскорбление конгресса.
– Красный.
– А?
– Свет.
Космо затормозил. Мужчина в рабочей спецовке восхищенно присвистнул, оторвался от «Дейли Уокер», которую читал, прислонившись к пожарному гидранту, и подошел к машине. Сложив газету, он оценивающим взглядом окинул шасси, колеса, кузов и одобрительно покивал.
