— Ну вот смотри, он роботов мастерил своих, а разве можно таким заниматься? Была у него лицензия?
Я вспомнила, как умоляла отца изобрести робота, который печет печенье из чего угодно. И папа сделал! В специальный контейнер мы загружали продукты, какие могли найти, а на выходе получали печенье не хуже фабричного. Мама отказывалась пустить чудо-прибор к себе на кухню, а вот мы с папой в мастерской какие только лакомства не готовили… и маму потом угощали, да и всех наших друзей тоже.
Я сглотнула.
Вдруг мои плечи сделались тяжелыми, словно к ним привязали гранитную плиту. Захотелось вернуться в прошлое и все изменить. Не нужны мне никакие роботы. Я хочу снова увидеть живыми папу и маму!
— Тетя, — прошептала я. — Выходит, родителей из-за меня казнили?
— Что ты несешь? — испугалась тетя.
— Разве нет? Папа же по моей просьбе изобретал роботов. — Я зажала обеими руками рот.
— Умом, девчонка, тронулась? — Тетушка поджала губы. — Иди вон лучше, пока чай остывает, с Дин Доном поздоровайся.
Я отрешенно кивнула и поплелась в сторону спальни, где жили тетушка со своим пятилетним сынишкой-русалкой. На душе стало совсем беспокойно. Неужели отца казнили за наши с ним игрушки? А маму-то за что? Если обошлось без суда, значит, доказательств у полиции предостаточно?
«За нарушение Высочайших Императорских Указов Амбросимов А. Р. и Амбросимова Б. Я. приговорены к высшей мере наказания».
Казни в Северном Москинске происходили регулярно, что неудивительно с таким перенаселением и отвратительными условиями жизни. Но на тот свет отправлялись не только бандиты-отморозки. Жизненную энергию во время казни порой выкачивали из вполне добропорядочных граждан.
Тогда почему, забрав родителей, не тронули меня?
Мы прошли в тетину спальню, узкую и вытянутую комнату с одним окном, где стояла ее кровать. Большую часть пространства занимала стеклянная камера с подсветкой — высотой метра в четыре, она уходила в потолок и продолжалась уже на чердаке. Из-за осколка благотурина, вставленного в аквариум, вода имела красивый изумрудный цвет. На дне аквариума, на желтом песке, в окружении сонно проплывающих рыбок, безмятежно спал Дин Дон. Его золотистые волосы мерно колыхались в такт дыхания. Сквозь тонкую, полупрозрачную кожу просвечивали выступающие косточки. Кольцом свернутый хвост искрился бирюзой. Ручки зажаты в кулачки, но я знаю: растопырь он пальцы — между ними обозначится упругая перепонка. За год, что я провела в колледже, Дин Дон заметно подрос. В июле ему исполнится шесть.
