— А между тем что происходит внутри каждого из нас? Я отвечу. Накапливаются все виды сдерживаемых эмоций. Страх накапливается. Ужас накапливается. Новый вид опасливого благоговения перед тайнами Вселенной накапливается. Вместе с физической формируется и психологическая среда… Погоди, дай закончить! Наша культура становится предрасположенной к инфекции. Откуда-то извне. Почти как бактериальная культура — я вовсе не намеревался каламбурить, — когда она достигает нужной температуры и консистенции для развития колонии микробов. Так вот, точно так же и наша культура в определенный момент вдруг плодит орду демонов. И, подобно микробам, у них есть особая склонность к нашей культуре. Они именно такие, какие требуются. Они идеально ей соответствуют. Ты ни за что не найдешь подобный вид в какое-то иное время или в каком-то другом месте.
Как узнать, что зараза уже проникла повсюду? Слушай, ты ведь воспринимаешь все это довольно серьезно, а? Ну что ж, пожалуй, и я тоже. Да, не исключено, что они уже преследуют нас, пугают, пытаются править нами. Наши страхи для них — питательная среда. Нормальные отношения паразита и организма, его питающего. Эдакий сверхъестественный симбиоз. Некоторые из нас — наиболее восприимчивые и чувствительные — заметят их раньше остальных. Некоторые видят их, не зная, кто они такие. Другие знают, да не видят. Вроде меня, угу?
Так о чем ты там? Я не до конца уловил. А, оборотни. Вообще-то, это совсем особая статья, но я чувствую, что сегодня способен отыскать ответ на любой вопрос. Да, я считаю, что среди наших демонов встречаются и оборотни, но только совсем непохожие на тех, из старых времен. Никакого тебе чистого шелковистого меха, белых зубов и горящих глаз. Ну уж нет. Взамен приходится скорей ожидать какого-нибудь отвратительного пса, который ничуть тебя не удивит, если ты увидишь, как он роется в отбросах или вылезает из-под грузовика. Испугает, ужаснет — да. Но удивить ничуть не удивит. Он ведь будет идеально соответствовать окружающей среде. Являться неотъемлемой принадлежностью города, вобравшей в себя его образы, звуки и запахи. И дико закрученные эмоции, что служат ему пищей, твои эмоции и мои. Вопрос диеты, понимаешь ли.
Том Гудселл громко хихикнул и прикурил следующую сигарету. Но Дэвид только таращился на исцарапанную стойку. Он понял, что никогда не сможет рассказать Тому, что случилось нынешним утром… или днем. Том, конечно, тут же скептически усмехнется и начнет язвить. Но при этом никак было не обойти факта, что Том уже и так дал ответ — пусть и полушутя, но дал. Сам Том и подтвердил это, когда уже более серьезным и дружеским тоном закончил:
