Что касается самих цванков, у этого народа было потрясающее чувство расы. Цванк никогда не причинял вреда земляку, если дело не касалось совсем уж личных моментов. Везде и в любой ситуации эти рептилоиды держались вместе и помогали друг другу. На службе они тоже не забывали своего особого отношения к родичам и по возможности набирали окружение из своих.
Помня об этой особенности уроженцев Иинна и увидев, как они играют в кости, Лёха понял: надо быть предельно осторожными — для заключённых-цванков в этой тюрьме закон не писан, и при начальнике-земляке они явно делают здесь всё, что хотят. Чтобы покинуть это мрачное место живыми и здоровыми или, на худой конец, просто живыми, Лёхе с Жабом предстояло проявить максимум изобретательности и дипломатичности.
И стоило только бывшему штурмовику подумать о нежелательности тесного общения с заключёнными-цванками, как те обратили внимание на двоих новичков, развалившихся на скамье и не желающих прогуливаться.
— Пойдём-ка, дружище, прогуляемся, — сказал Лёха, вставая и разминая мышцы. — А то кое-кому наше поведение может показаться вызывающим.
Жаб всё понял и вопросов задавать не стал. Комедианты знаками показали конвоирам, что собираются тоже дать несколько кругов и аккуратно, стараясь никого не задеть, влились в поток шагающих по кругу.
Минут через десять в прогулочный блок вошёл тот невысокий цванк-офицер, что принял подозреваемых у патруля, вышел на середину помещения и громко крикнул:
— Ковалёв Алексей и Вэллоо-Колло-Чивво!
— Здесь мы! — отозвался Лёха, покидая поток.
— Вэллоо-Колло-Чивво! — крикнул цванк ещё громче.
— Да здесь я, — пробурчал Жаб, присоединяясь к другу. — Видишь же, что здесь. Чего орать?
— Услышал имя — отзовись! — прикрикнул на Жаба офицер. — За нарушение — карцер! На первый раз сделаю вид, что не заметил. На выход оба! И быстрей — через пять минут вы должны быть в кабинете шефа!
— Помыться бы сначала да поспать. Не получится? — попробовал пошутить Лёха, чтобы смягчить ситуацию.
— Будешь юморить — помоешься через месяц, — мрачно сказал цванк и для надёжности добавил: — И ещё без ужина оставлю!
Комедиант заметил некоторую нервозность в словах офицера — тот явно не хотел становиться объектом шуток. А тот, кто боится насмешек — лучший клиент, Лёха знал это как никто другой. Самое время было пригвоздить тюремщика к плинтусу яркой острой шуткой и нанести после этого пару контрольных, чтобы добить наверняка.
Боевой комик очень хотел пошутить, но на несколько секунд призадумался. В течение этого времени в голове у Лёхи происходила настоящая битва — сражались правое и левое полушария мозга. Правое, отвечающее за творчество и художественные образы, стремилось изящно обосновать цванку необходимость принятия заключённым душа перед походом к шефу, левое же, отвечающее за логику и анализ, настоятельно не рекомендовало шутить над парнем, который решает, пойдёшь ли ты сегодня ужинать. В итоге левое победило, Лёха мило улыбнулся офицеру и больше не проронил ни слова за всю дорогу.
