Я лежал с закрытыми глазами и размышлял. Если я лишусь возможности сражаться — это катастрофа. Кому я буду нужен? Меня в первом же поселении прибьют, просто так, потому что чужак. Да, победитель земляного дракона и укротитель гнедого жеребца, но тут ценят только сильных людей, а я без меча слабак. Огненные шары я делать не научился, так что защитить себя не смогу. Короче балласт, от которого принято избавляться. Меня конунг быстро прикопает, так сказать: во избежание. Как то все слишком не радужно получилось. Хотя, честно сказать, я сам виноват в случившемся. Если бы я змейке голову не отрезал, демон не получил бы импульс смерти и остался в яйце. Потом бы мы его вместе с ведуном быстро прибили. А ведь я ему собственноручно оружие в руки дал. Но как говорится: «поздно пить Боржоми».
Положа руку на сердце, могу сказать, у меня сложилось впечатление, будто одноглазый старик не верит в то, что я смогу восстановиться. Он, вроде изображает оптимизм, но в голосе никакой радости не слышно. Наверное, списал меня в утиль. Надеюсь, хоть добивать не станет, чтобы я не мучился. А то у ваннов были подобные случаи, когда герой не хотел оставаться калекой. Но, пока я не разобрался в собственных ощущениях, торопиться не буду. Руки на себя всегда успею наложить.
И вот лежу я себе под деревом. Рядом что-то пованивает, вероятнее всего кровь нага, а так ничего. Тишина, благодать, костерок с одного бока согревает. Можно сказать хорошо валяюсь. Как парализованный инвалид. Даже нос почесать не могу. А может я позвоночник сломал? Мог я об ствол дерева приложиться и хребет покалечить? Думать об этом не хочется, но теоретически человек ниже шеи ничего чувствовать не должен, а я тепло костра ощущаю. Значит позвоночник целый. Хоть какая-то радость, а то провести оставшуюся жизнь на лежанке страшно, аж жуть…
— Эй, защитник наш резвый, как тебе лежится на сырой земле? Не холодно?
— Холодно, — сообщил я.
— Это хорошо, — сказала знахарка. — Значит, жить будешь. Давай-ка я под тебя шкуру подложу, а то подхватишь воспаление и от жара загнешься.
— Мида, а чем ты руки протирала и раны смазывала? — спросил я.
— Так настойкой специальной, — ответила она.
— Дай нюхнуть, — попросил я.
— Зачем?
— Надо.
— На, — и поднесла к носу небольшую бутылочку. Запахло спиртом и какими-то травами. Я лизнул и решил, что пить вроде можно, но только слишком крепкая штука. — Эй, ты что творишь?
— А можешь с водой разбавить?
— Зачем?
