Она стояла неподвижно и смотрела на меня с ужасом.
- Где ты был? - спросила она. - И зачем пришел? Ты болен. Сядь, господин мой, прошу тебя, посиди и отдохни. Ты бледен, ты дрожишь от холода. Я приготовлю тебе горячее питье, и тебе станет лучше.
Но встретив мой грозный взор, она замолчала.
- Я пришел не ради отдыха и твоей заботы, - произнес я. - А ради повеления Господня. Отвечай, почему ты пела?
Она подняла на меня глаза, полные младенческой невинности, и ответила:
- Потому что забыла на минутку о твоем предстоящем отъезде и была счастлива.
- Счастлива?
- Да. Он приходил сюда.
- Кто? Рохус?
Она кивнула.
- Он был так добр, - проговорила она. - Он попросит у отца позволения привести меня к нему, и может быть, зальцмейстер возьмет меня в свой большой дом и уговорит его преподобие настоятеля снять с меня проклятье. Ну разве не прекрасно будет? Но тогда, - она вдруг снова сникла и потупила глаза, - ты, наверно, забудешь меня. Ты ведь заботишься обо мне, потому что я бедная и у меня никого нет.
- Что? Он уговорит отца принять тебя в их дом? Взять под свою опеку тебя, дочь палача! Неразумный юнец, он выступает против Бога и Божьих служителей и надеется повлиять на Божью Церковь! Все это ложь, ложь, ложь! О, Бенедикта, заблудшая, обманутая Бенедикта! Я вижу по твоим улыбкам и слезам, что ты поверила лживым посулам этого презренного негодяя.
- Да, - ответила она и склонила голову, точно произносила символ веры перед церковным алтарем. - Я верю.
- Так на колени, несчастная! - воскликнул я. - И благодари Бога, что Он послал тебе одного из избранных Своих, чтобы душа твоя не погибла ныне и навечно!
Объятая страхом, она затрепетала.
- Чего ты от меня хочешь?
- Чтобы ты молилась об отпущении своих грехов.
Меня вдруг пронзила восторженная мысль.
- Я - священнослужитель! - воскликнул я. - Миропомазанный и посвященный в сан Самим Богом, и во имя Отца и Сына и Святого Духа я прощаю тебе твой единственный грех - твою любовь и даю тебе отпущение без покаяния. Я снимаю с твоей души пятно греха, а ты заплатишь за это своей кровью и жизнью.
С этими словами я схватил ее и насильно заставил опуститься на колени. Но она хотела жить. Она плакала и рыдала. Обхватив мои ноги, она молила и заклинала меня Богом и Пресвятой Девой. Потом вдруг вскочила и попыталась бежать. Я поймал ее, но она вырвалась из моих рук и, подбежав к распахнутой двери, стала звать на помощь:
- Рохус! Рохус! Спаси меня, о спаси меня!
