— Наличными?
Не натурой же! — с трудом проглотив комок в горле, подумала Айлин.
— Да.
И снова воцарилась напряженная тишина. Заставив себя посмотреть на Роберто, Айлин увидела, что его лицо внезапно осунулось и приобрело пугающе серьезное выражение.
— Тебе, наверное, все же лучше сказать, для чего предназначены эти деньги, — очень спокойно произнес он.
— Я их… должна, — призналась Айлин так тихо, что сама почти не услышала своего голоса. — И люди, которым я задолжала, настроены очень серьезно.
— Это кто же это такой серьезный? — сурово спросил Роберто. — Кому ты должна эти деньги?
Айлин понимала, что зашла слишком далеко, чтобы запираться, и должна выложить ему все, но не могла произнести ни слова. Слишком явственно представляла она себе, как он будет разочарован.
Ни разу в жизни она не совершила ничего стоящего — во всяком случае, в глазах такого человека, как Роберто Сконти. Его бесило, что, расставшись с ним, она вернулась к работе официантки, вкалывая сразу в двух местах по шесть дней и ночей в неделю. Он никак не мог понять, почему она не стремится к чему-то большему. Его раздражала крохотная квартирка, которую снимали они с Черри, и он не раз советовал сестрам подыскать что-нибудь более подходящее.
Роберто, правда, не объяснял, для чего это нужно, и Айлин подозревала, что ее жилье должно, главным образом, подходить для визитов такого человека, как синьор Сконти. Ей не раз казалось, что он все же стыдится своей маленькой подружки-официантки, как бы та ни вскружила ему голову в свое время.
Кроме всего прочего, этот человек глубоко презирал игроков, считая их существами слабовольными и никчемными, избравшими легкий путь, чтобы заполучить все блага жизни. Ну и как ему расскажешь, что последний год работала в дешевом казино за жалкие гроши, которые потом там же и спускала за ночь? Не могла Айлин этого сделать. Не могла, и все тут.
Пока она придумывала какое-нибудь правдоподобное объяснение своего долга, Роберто, по своему обыкновению, опять спутал все ее мысли, сменив тему разговора.
— Где ты жила последнее время? — спросил он.
— Здесь, в Бирмингеме, — пожала она плечами.
— По-прежнему работала официанткой?
— Да.
Он вздохнул, глубоко и разочарованно, и с упреком сказал:
— Я же говорил, что тебе нет необходимости работать, а тем более в качестве прислуги. Я вовсе не собирался оставлять тебя без средств к существованию.
— Ты мне ничего не должен! — воскликнула Айлин.
И оба они знали, что жестокой правды в этой фразе много больше, чем втайне хотелось бы каждому.
