Освобождение депортированных евреев послужило Птолемею верительной грамотой в отношениях с Елеазаром, первосвященником Иерусалима.
Мы вернули свободу более чем ста тысячам евреев, — заявляет Птолемей в послании, в котором просит направить к нему опытных переводчиков, — самых сильных зачислили в войско; способных занять место рядом с нами, выказавших себя достойными доверия, каковое требуется от придворного, сделали чиновниками. /…/ Мы решили оказать благодеяние этим и всем другим евреям, — продолжает он, — в разных частях света, равно как и тем, кто родится после, а потому вознамерились просить перевести на греческий язык с еврейского ваш закон, дабы он нашел себе место в нашей библиотеке, рядом с другими царскими книгами.
Елеазар с энтузиазмом откликнулся на предложение царя, пожелал всяческих благ ему, и царице Арсиное, сестре его и супруге, и их сыновьям, и приветствовал его как «искреннего друга». Письмо Птолемея было зачитано прилюдно, сообщает Аристей, который вместе с другом Андреем возглавлял делегацию, отправленную из Александрии.
Посещение Иерусалима произвело на Аристея сильнейшее впечатление, в частности, вид первосвященника во всем блеске парадных одежд. Еврей диаспоры, он, по-видимому, был искренне тронут, соприкоснувшись со своими корнями. Его поразили малые размеры Иерусалима, по сравнению с колоссальной Александрией, городом, где Аристей жил до тех пор. Как всегда осторожный и здравомыслящий, он продолжает тему, рассуждая, весьма благосклонно, о внутренней политике Птолемеев: если в Египте, излагает он, людям из внутренних областей, то есть туземцам, не разрешено оставаться в городе более, чем на двадцать дней, это можно понять и оправдать следующим образом: правитель печется о том, чтобы сельское хозяйство не пришло в упадок вследствие чрезмерного оттока крестьян в город. Основная мысль его заключается в том, что евреи и греки, те и другие, призваны править, а египтян следует удерживать в повиновении, они должны знать свое место: точно так же думал и Птолемей, когда писал Елеазару о том, что многие евреи были поставлены во главе гарнизонов, и им было назначено высокое жалованье, «чтобы внушить страх египетской расе».
То, что встретились два народа, предназначенные к правлению, как бы запечатлел прием, который Птолемей оказал делегации из семидесяти двух ученейших евреев: от каждого из племен Израилевых было избрано по шесть человек. Семь дней продолжался симпосион в их честь, и монарх имел случай изощрить свое политическое воспитание посредством тончайшей казуистики, которой не избежала ни единая, даже самая проходная, проблема, связанная с царской властью. Значит, совет Деметрия «устроить собрание книг о царской власти и науке управления, и эти книги прочесть» вовсе не пропал втуне.
