Как только двери машины скорой помощи закрылись, я облегченно выдохнул. Всё что угодно, только не нарекания Папули сразу после происшествия. Хук был строг, но быстро отходил. Поэтому, когда меня залатают, есть очень большая вероятность, что он будет добрее. Хотя бы на чуть-чуть…
Тем временем медики, что суетились вокруг меня, уже подготовили пистолет-шприц с ярко-фиолетовой ампулой.
— Ох, только не это! — запротестовал я.
— Что не так? — удивилась женщина-анестезиолог, брызнув на место будущего укола немного антисептика.
— Невелир! Меня на пол сола срубит…
Довольно жесткий транквилизатор с названием, немного отдающим скандинавской мифологией, использовался военными врачами только в самых хреновых случаях. И я был сильно не уверен, что сейчас именно такой.
— Всё будет хорошо. Главное — не сомневайтесь в нашей компетентности. — широко улыбнувшись, ответила женщина, и ввела отраву мне прямо в вену. Ох, что потом началось! Адская боль, как будто по всей моей кровеносной системе запустили соль, выжигая тело изнутри. В глазах начало пульсировать, а разум постепенно уходил во мрак. Вот и всё… Боль ушла, а я, как будто перенесся в небытие.
Здесь не было снов или галлюциногенных видений. Просто абсолютное ничто, с едва заметными всполохами мыслей и воспоминаний.
Хронометрия на Марсе отличалась. Начнем с того, что местный день тут назывался солом, и по земным меркам он длился 24 часа 40 минут, то есть на 2,7 % дольше. Конечно же, никто не переделывал циферблаты. Просто механизмы настроили так, что они показывали секунды, минуты и часы как раз с учетом этих 2,7 %. Сперва немного путаешься, но потом привыкаешь.
Так вот, пока работает медицинский модуль, Невилир будет сдерживать моё сознание несколько часов, и даже удлиненные сутки тут не помогут. А это значит, что на ужин я не успею… Маруся опять будет дуться.
Очнувшись, я почувствовал, как тело неистово ныло, а в голове творился полнейший кошмар. Мысли спутались, а я всё никак не мог прийти в себя.
— Марк Сэведж! — грозно произнесла женщина средних лет и бросила на меня гневный взгляд. Спешу представить — Профессор Элеонора Ландышева, и по совместительству мой психолог из кадетского корпуса. Подобные специалисты вели оперативников Отдела начиная с выпускного курса и заканчивая пенсией.
Но мне всегда не нравились психологи. Они заставляют вспоминать самое сокровенное и роются в очень мерзких уголках человеческого разума.
И возвращаясь к Элеоноре, я мог сказать, что это крайне неприятная личность, которая клешнями вырывала из тебя самые жуткие секреты. Правда, как я уже говорил, характер у меня мерзкий, поэтому мы с ней так и не смогли найти общий язык.
