Он замешкался. Если он не Робертсон, то, значит, кто-то другой. Его взгляд затуманился, затем прояснел, словно учитель что-то вспомнил.
– Вальтер Скотт, – сказал он, скорее, себе самому. Так и написал.
Когда постояльца проводили в его комнату, он сполоснул там лицо и руки, затем вышел и зашагал вдоль фасада.
Он зашел в магазин одежды, где купил небольшой чемоданчик, ночную рубашку, разную мелочь и под конец фуражку яхтсмена.
Небрежно нахлобучив на голову обнову, он велел отправить остальные покупки в «Утес Коул» и заглянул в табачную лавку по соседству.
В табачной лавке он со странным блеском в глазах купил себе сигары – большие сигары, каждая была перевязана красивой лентой.
С дымящейся сигарой в уголке рта, в фуражке яхтсмена, лихо сидящей на голове, и с выражением одновременно отсутствующим и самодовольным, он прогуливался по набережной, как бы наслаждаясь солнцем и свежим воздухом.
Хотя он и выглядел до странности отрешенным и загипнотизированным, казалось, что все вокруг развлекало его.
В конце променада он прошел мимо молодой дамы с темными глазами и развевающимися на ветру волосами, выбившимися из-под красного шерстяного берета. Она шла, засунув руки в карманы короткого жакета, и в ней ощущалась какая-то мягкость, шаловливость и одиночество.
С той же своей отрешенностью он развернулся и зашагал вслед за ней. Когда она остановилась, чтобы посмотреть на парусник, стоявший в бухте у самого берега, он тоже остановился. Таким же отрешенным тоном он заметил:
– Прекрасный парусник, не правда ли?
Она согласилась.
– И сегодня прекрасный день, – сказал он бесстрастно и простодушно.
Она, улыбаясь, снова согласилась.
– Где вы остановились? – спросил он.
– В «Утесе Коул», – ответила она.
– Отлично! – произнес он. – Я тоже оттуда. Не пора ли нам вернуться к чаю?
Она расхохоталась:
– Думаете, я не заметила, как вы шли в другую сторону. Вы злой, цепляетесь к приличным девушкам. Я видела, как вы там зло на меня посмотрели.
– О нет, – возразил он, – вовсе нет.
– Ну же, – подтрунивала она над ним, – жду, когда вы скажете, что мы уже встречались раньше.
– Вполне возможно, – странно ответил он. – Я не помню.
Пока они шли к пансионату, она рассказывала ему о себе.
Ее звали Нэнси Бегг, и она работала в большом магазине на Сошихолл-стрит. Она взяла отпуск чуть раньше обычного и теперь призналась, что с тех пор, как приехала в «Утес Коул», ей очень одиноко. В августе Ротсей ей нравился больше.
Ему показалось, что ей лет двадцать семь, и в ней были живость и сдержанность.
