И так всю жизнь он был СТАРШИМ братом. И, только когда он умер, недели не дожив до 72 лет, я удивилась: старше меня он был всего на два с небольшим года! 19-го августа 2006-го ему исполнилось бы 72 (умер он 12 августа), а мне 1 января 2007-го стукнуло 70.
* * *
О Женьке я уже говорила. Вообще-то он родился в том же, 1937-м, что и я, только 15 декабря (а я – 1 января). Мама же записала его, благо в деревне это было возможно, на 2 января 1938 г. Так что в детстве мы с Женькой свои дни рождения всегда отмечали вместе – 3 января. Папа получал зарплату 2-го числа, и нам выделялись какие-то деньги на это. А уж сам праздник мы с Женькой очень рано стали устраивать самостоятельно, пока родители были на работе.
Женька был главной фигурой в моём детстве, особенно раннем. Он раньше меня пошёл, раньше меня начал разговаривать и очень старательно обучал меня этому.
Если я не знала, как называется то или это, я обращалась к Женьке: «Деня, это тё?» Женька тут же давал мне исчерпывающий ответ, не всегда совпадающий с действительностью. Но переубедить меня было невозможно: «Деня казав». Пока Женька не выучивался говорить правильно, я слог в слог повторяла за ним.
Женька был очень забавным малышом. Хвастун он был страшный. Хвастался, чем мог и чем не мог. «Мой папа – директор», – например, заявляет он. «Директор чего?» – спрашивают его. «Директор столовой», – гордо отвечал Женька. Выше должности он тогда не знал, а в столовую в нашем посёлке или деревне мы иногда заходили и пили там бесплатно морс. Мама договаривалась, а потом за нас платила.
Мы с ним так и росли: неразлучно, как близнецы. Даже спали в одной кровати лет до 12.
Однажды соседка по коммуналке захотела выбросить из своей комнаты письменный стол – такой красивый, старинный. Он был без ящиков, но с очень изящными гнутыми ножками. Мы с Женькой пристали к маме: давай, возьмём. «Куда?» – спрашивает мама (мы вшестером жили в 12-метровой комнатушке. Мы с Женькой уговорили маму выбросить нашу кроватку-кушетку, а на её место поставить стол. Днём он нам служил столом, причём письменным (!), а ночью – крышей над нашим спальным местом. Женька загородил его со всех сторон, провёл туда электричество, и я – о, счастье! – получила возможность читать там хоть всю ночь напролёт. Женька рядом только сладко посапывал. Иногда я будила его: «Жень, слушай, Д'Артаньян-то! Он знаешь, что? Он…» Женька выслушивал меня благосклонно и, закрывая глаза, говорил: «Ну, ладно, читай дальше, потом расскажешь». А до этого мне приходилось читать на кухне, откуда родители меня постоянно гоняли.
