Шоколад! Это райское лакомство с фирменным знаком цюрихской кондитерской фабрики, несомненно, проникло в венскую витрину более чем подозрительными путями контрабандных лазеек и бессовестных спекулятивных сделок. Но в тот миг я готов был простить спекулянтам и контрабандистам всех мастей все мерзости и злодеяния на свете – за одну только возможность снова увидеть это коричневое чудо. Для ребенка[12] рядом со мной эта плиточка – заветные врата в райский сад. Для меня же это – врата в будущее. Страшно подумать, через сколько границ, таможенных контролей, проверок, досмотров, инспекций должна была проскользнуть эта шоколадка, прежде чем оказаться в витрине венского кондитера Томаса Хельфердинга! И вот она перед нами: всем дьяволам войны назло, наперекор всей недавней лютой вражде народов, она, матово мерцая шоколадным блеском, красуется в витрине вечным и непобедимым залогом дружбы и мира между людьми!
Долго, безмолвно стояли мы перед витриной, вкушая глазами неизбывную сладость шоколадных берегов обетованной земли нашего мирного будущего. И взоры наши светились любовью и тоской, мечтой и благоговением. Этот взгляд был молитвой.
А потом я просто зашел в кондитерскую и купил эту шоколадку. Аккуратно, чтобы точно поровну, разломил плиточку пополам и отдал половинку босоногой девчушке. А вторую половинку съел сам. Наперегонки с девчушкой со всех ног уносясь обратно в детство…
18.05.1919
Когда я однажды вечером, пунктуальный и исполненный благонадежности как всегда, ровно без десяти девять подошел к воротам дома, где я имею честь квартировать, ворота эти оказались… открытыми. Введенный с недавних пор новый жилищный распорядок, согласно коему ворота и подъезды жилых домов запираются отныне уже в девять вечера, произвел на нашего привратника, – он лишь наполовину в шутку любит именовать себя «блюстителем благонравия», – столь неотразимое впечатление, что он, типичный представитель доброго австрийско-имперского консерватизма, сохранивший, невзирая на все перевороты, передряги и сумерки богов, преданность былым христианско-социальным ценностям, решил не только идти в ногу со временем, но и слегка время опережать. А именно: следуя девизу «Время – деньги», он начал запирать ворота уже без четверти девять, а непутевых жильцов, приходивших позже этого срока, хотя и до девяти, попросту оставлял ждать на улице, пока не пробьет девять и никакие протесты и сетования квартирантам уже не помогут: опоздание станет свершившимся фактом. Невозмутимо удостоверив сей факт своим величественным появлением в дверях, привратник снисходительно взимал причитающийся ему за опоздание двугривенник
