— Тише, брат, — Борис сделал шаг вперед, — не хочется нам внимание лишнее к себе привлекать, понимаешь?
— Отчего ж не понять! Да уж, если дело такое, то я не удивлен. В этом городе змеязыкие давно уже обосновались. Одной меньше — одной больше, разницы большой не сыграет, — Матиас вопросительно посмотрел на вышибалу. Тот не создавал впечатление человека, говорившего просто так, в чем друзья уже сумели убедиться. — А вы еще не поняли? Да каждый малец знает — город давно в змеязычниках погряз. На них уже даже внимание никто не обращает. С тех пор как церковь уничтожили они даже прятаться перестали. Живут как знать в Стеклянном Районе.
— Значит у вас не боятся гнева Соломонова?
— Кто боится, а кто и не верит вовсе.
— А ты, веришь? — это был вопрос с подвохом, Матиас понял, что Борис подозревает излишне интеллигентного вышибалу в причастности к змеязыким и хочет вывести его на чистую воду, заведя разговор о Всеотце.
— Дед мой, да сбережет его Всеотец, да пресвятая Евангелина, любил говорить, что царь Соломон придет и разгромит чары змеиные и случится это скоро совсем. Жил с верой в это, да так и умер. С тех пор мы с родней ферму его покинули, да перебрались в Тарнем. Отец мой, служивый человек был, ходил воевать под знаменами церкви. Так и не вернулся с войны той. Мать, сестры мои — все от болезни пали, не спасла их церковь и слово Всеотца. Веры полно в них было, да свет так и не пролился на болезные лица. Только я остался в живых. Верю ли я во Всеотца, Евангелину и царя всех людей Соломона? Может и верю, да только что с веры этой? Не спасет она меня. Коли змеязыкие взгляд свой на меня направят, останется только кулаки пожестче сжать, да биться до последнего. А если брошенная молитва Всеотцу поможет мне ту битву пережить, то я против этого ничего не имею. Таков ответ мой тебе, охотник, — Борис кивнул. Этот громила многое повидал. И с потерями встречался лицом к лицу, взгляд не отворачивая. Да за правое дело всегда вступиться был готов, вот только как понять какое дело правое, в это время непростое?
— Ты помог нам, но имени так твоего мы и не спросили, — протянул руку Матиас. — Матиас Ван Штайн, охотник Святой Церкви, солдат войска Соломонова.
— Игрин сын Бринга, — с удовольствием пожал ему руку вышибала, отчего Матиас слегка дрогнул — хватка у Игрина была что надо.
— Борис Романов, — ограничился охотник только именем. Игрин пожал ему руку с таким же энтузиазмом, но Борис даже бровью не повел:
