Вдаваться в полемику о дальнейшей судьбе нашего транспортного средства я не стал. Вместо этого осмотрелся. Приземистый длинный одноэтажный дом, загибающийся буквой «П». Похож скорее на школу или больницу. Возможно, когда-то так и было. Чуть дальше к реке — полуразвалившаяся водонапорная башня. Длинный хлев из потемневших досок, собранный явно из говна и палок. Длинные грядки. Хрен знает, что там на них растет, я вообще не спец в сельском хозяйстве.
— Епифан спит еще? — спросил Гиена.
— А то, — сказал Кузьма. — Вчерась накатили до изумления, его даже Настасья оглоблей в дом загоняла. Так он меня оставил на воротах, а сам спать завалился. Если до полудня проснется, то ярила от удивления с неба рухнет.
— Тогда мы тож завалимся, — сказал Гиена и потянулся. — А пожрать чего есть? И самогонки я бы тоже хряпнул.
Я слушал, как они перебрасываются словами и чувствовал, как напряжение меня медленно отпускает. Натаха безмятежно зевнула. Бюрократ тоже выбрался из кузова. Лицо его было бледно-зеленого оттенка, на скуле цвел разными оттенками фиолетового свежий синяк. Ночью я его не заметил. Было уже светло, с реки ползли щупальца рассветного тумана, зябкий воздух забирался под пиджак. Я поежился.
Похоже, правда отпускает. Холод, вон чувствую, при упоминании еды желудок опять вспомнил, что он существует, и с готовностью заурчал.
— Степа, а где батя-то твой? — спросил Кузьма, пошевелив белесыми бровями и сунул руку в карман пальто. Достал оттуда короткий чинарик, рассмотрел его со всех сторон и удовлетворенно хмыкнул.
— Убили батю вчера, — Гиена сплюнул. — Всех убили, я только остался. И Аркаша-мудак. Встречу гада, придушу голыми руками!
— Ох ты ж… — Кузьма хлопнул себя руками по ляжкам. — Так надо за упокой свечку сходить поставить… И самогоночки накатить… Вы пока топайте в дом… Хотя нет, лучше в хлев, еще Настасью разбудите. Я пока сгоношу вам пожрать чего… Только давайте сначала машину вашу отгоним.
Кузьма затоптался на месте, видимо решая, к какому делу ему приступить сначала — бежать за едой и бухлом, открывать ворота сарая или он еще что-то забыл важное.
В хлеву возмущенно замычала разбуженная корова.
— Кого, блять, тут принесло до рассвета?! — в распахнувшейся двери возник женский силуэт весьма героических очертаний. А в руках она держала героических же размеров четырехствольное ружье. — С кем это ты опять накатывать собрался, Кузька?! Я, блять, вас алкашей всех сейчас на корм свиньям пущу, повадились они, медом им тут намазано, суки…
