"Ведь он же гость", - подумал было Петр, сдерживая себя, но в ту же минуту почувствовал, что не может удержаться, что должен как-нибудь, чем бы то ни было, смутить самоуверенность Триродова. Петр подошел к Триродову и, покачиваясь перед ним на своих длинных и тонких ногах, сказал тоном, враждебность которого почти не старался скрыть:
- На-днях на пристани какой-то проходимец расспрашивал о вас. Кербах и Жербенев пили пиво и говорили глупости, а он подсел к ним, и очень вами интересовался.
- Лестно, - неохотно сказал Триродов.
- Ну, не знаю, насколько лестно, - язвительно сказал Петр. - По-моему, приятного мало. Наружность очень подозрительная, - какой-то оборванец. Хоть и уверяет, что он - актер, да что-то не похож. Говорит, что вы с ним старые друзья. Замечательный нахал!
Триродов улыбнулся. Елисавета тревожно сказала:
- Его же мы встретили на днях около вашего дома.
- Место довольно уединенное, - неопределенным тоном сказал Триродов.
Петр описал его наружность.
-- Да, это - актер Остров, - сказал Триродов.
Елисавета, чувствуя странное беспокойство, сказала:
- Он, кажется, все блуждал здесь по соседству, выспрашивал и высматривал. Не замышляет ли он чего-нибудь?
-- Очевидно, шпион, - презрительно сказала молодая с.-д.
Триродов, не выражая ни малейшего удивления, сказал:
- Вы думаете? Может быть. Не знаю. Я не видел его уже лет пять.
Молодая с.-д. подумала, что Триродов обиделся на нее за своего знакомого; она сказала несколько натянуто:
- Вы его хорошо знаете, тогда извините.
- Я не знаю его теперешнего положения, - сказал Триродов. - Все может быть.
- Можно ли ручаться за все случайные знакомства! - сказал Рамеев.
Триродов спросил Петра:
- Что же он говорил обо мне?
Но тон его голоса не обнаруживал особенно большого любопытства. Петр сказал, усмехаясь саркастически:
-- Ну, говорил-то он мало, больше выспрашивал. Говорил, что вы его хорошо знаете. Впрочем, я скоро ушел.
Триродов говорил тихо:
- Да, я его знаю давно. Может быть, и недостаточно хорошо, но знаю. У меня были с ним кое-какие сношения.
-- Он у вас был вчера? - спросила Елисавета.
Триродов отвечал:
- Он заходил ко мне поздно вечером. Вчера. Очень поздно. Не знаю, почему он выбрал такой поздний час. Просил помочь. Требования его были довольно велики. Я дам ему, что смогу. Он отправится дальше.
Все это было сказано отрывисто и нехотя. Ни у кого не стало охоты продолжать разговор об этом, но в это время совершенно неожиданно в разговор вмешался Кирша. Он подошел к отцу, и сказал тихим, но очень внятным голосом:
