- Спрячьте.
Елисавета прячет книги в шкап, - и боится чего-то.
Приходили студенты, рабочие, барышни, гимназисты, юнкера, чиновники, приказчики, - и каждый положит на стол пачку книг, шепнет:
- Спрячьте!
И скрывается. И прячет Елисавета, - в ящик стола, в шкапы, под столы, под диваны, за двери, в печку. А книги на столе все растут, - и все неотвязные шопоты:
- Спрячьте.
И некуда прятать, - а все несут, несут, несут. Книги везде, книги давят...
С чувством тоскливой тяжести в груди Елисавета проснулась. Чье-то лицо наклонилось над нею. Покрывало соскользнуло с се прекрасного тела. Елена шептала что-то. Сонным голосом Елисавета спросила:
- Я тебя разбудила?
- Ты так вскрикнула, - сказала Елена.
- Такая глупость приснилась, - шепнула Елисавета.
Она опять заснула, - и опять тот же склад. Так много книг, - даже подоконники завалены, и свет едва проникает, тусклый и пыльный. Томит зловещая тишина. За прилавком, рядом с нею, студент и два подростка стоят странно прямо: они бледны, и чего-то ждут. Вдруг дверь отворилась бесшумно. Входят, стуча сапогами, рослые люди, - полицейский, другой, сыщик в золотых очках, дворник, другой, мужик, городовой, мужик, дворник, - идут, идут, заполнили всю комнату, и все входят, громадные, угрюмые, молчаливые. Елисавете душно, - и она просыпается.
Опять засыпала Елисавета, и опять томилась кошмарными видениями, давящими, грудь, и просыпалась снова.
Снится ей, что обыскивают.
- Нелегашка! - говорит сыщик, злобно смотрит на Елисавету, и кладет на стол книжку.
И растет на столе груда нелегальных книг. Их мнут и треплют. Полицейский садится писать протокол. Перо ползет, - но бумага мала.
- Бумаги! - кричит пристав.
Исписывается лист за листом. Пристав издевается, грозит револьвером.
- Проснулась, - и опять сон.
Пришел учитель-пискун, маленький, хрупкий. За ним другой, третий, без конца, - вереницы мирных людей с мятежными воплями.
Проснулась. И опять сон.
Площадь залита ярким солнцем. Мужик стоит и горланит:
- Постоим за прижим и за Русь святую.
На его крик подходит другой мужик, третий, четвертый. Медленно и неуклонно копится ревущая толпа. Из толпы выделяется мужик со значком, в белом переднике, подходит близко, и, перекашивая рот, кричит неистово:
- За Рассею, как Егорий повелевает! Истреблю!
Он наваливается на Елисавету, и душит ее.
Проснулась.
Опять снится что-то страшное, темное. Ничего еще не видно, и не понять, и только страх разливается в черной мгле. В черной мгле темные сгущаются фигуры, тьма слегка проясняется, и зловеще-серым становится воздух. Снится двор, узкий, обставленный высокими стенами с окнами за частыми решетками. Сердце внятно шепчет:
