Илья скривился:
– Зажрались оне тут. Сто саженей, да по лесенке, пройти лень.
И где-то он прав, так что дальше пешком, да и нет общественного транспорта на Монмартре пока. Белевший на фоне неба Сакре-Кер впечатление произвел, как выразился Николай – «Красивый, как сахарная голова». А Дрюня, вспомнив свое революционное прошлое, взялся нас просвещать откуда этот собор тут взялся. Рассказал про историю Парижской коммуны, про батареи Национальной гвардии на холме и что храм построили чтобы место занять – не дай бог снова.
– Мастеровые, говоришь, сами власть взяли?
– Ну да. Два месяца продержались, против немцев и местной буржуазии. Опыта и знаний не хватило.
– Зря это они, сколько народу полегло ни за что, – угрюмо сообщил Илья.
– Не зря, всему миру пример дали – можно самим! – вскинулся Дрюня.
Пока они препирались, сзади послышалась возня и сдавленный писк. Обернулся – Распопов сжал кисть тщедушного бледного французика, держащую… мой бумажник. Карманник, ети его!
– Молодец, Николай! Ну-ка, проверились, у кого чего пропало? Все цело? Перепрячьте поглубже и смотрите в оба! И с этим что делать будем?
– Да пальцы ему сломать и вся недолга, – Аронов сегодня был не в настроении. – Не в полицию же сдавать.
С этим согласились все, но пальцы ломать я не разрешил. Отпустили побелевшего воришку – Николай так прихватил, что у того пот выступил от боли. Но молчал, не орал.
Расслабленность прошла, по узким улочкам – как и везде в поселениях на горе – мы шли уже осторожнее, изредка разглядывая выставленные художниками картинки. Так себе, насколько я понимаю, хотя попадались вещи, похожие на Пикассо.
– Господа из России?
Вопрос, заданный на русском, заставил нас обернутся – под стенкой дома, на пятачке в полметра, заставленном картинками в стиле «кошечки и цветочки», стоял худой «юноша со взором горящим».
– Да… – медленно протянул я.
– Не желаете ли приобрести сувенир из Парижа? – он широким жестом показал на свою выставку.
Боевики скептически хмыкнули и у художника пропала надежда в глазах. Ну да, приехал учиться, а жрать нечего…
– И много ли за день продаешь, мил человек?
– Франков на двадцать-тридцать! – гордо ответил (и наверняка соврал) спрошенный.
– За тридцать франков проведешь нас вокруг, покажешь? – играться в чистую благотворительность, хоть бы и с соотечественником, я не стал, пусть отрабатывает.
Судя по тому, как быстро согласился и свернулся художник, тридцать франков он зарабатывал в лучшем случае за неделю. Но потратили мы их не зря – он провел нам экскурсию по всему Монмартру, рассказал про художников, несытую их жизнь, про новейшие тенденции – тут, оказывается, кубизм процветает и Пикассо в моду входит, но больше подражают ему.
