– Мы в новой Думе целиком и полностью поддерживаем сию инициативу – Булгаков тоже быстро сориентировался – Я лично внесу резолюцию в комитет по государственному устройству.
Народ навострил уши.
Столыпин заколебался, я кивнул на автограф царя. Это и решило дело.
– Через две недели дадим ответ – премьер почти выхватил у меня папку, быстрым шагом направился к автомобилю.
* * *
Капитан встретил каких-то знакомых и все-таки умотал в ресторацию, Булгаков вернулся к депутатам Думы, а я в задумчивости побрел к саням. Полость у них была поднята, я положил на нее записную книжку, вынул карандаш и вычеркнул задачу с «выборгскими». Взлетит, не взлетит – я сделал, что мог.
– … пьет в Великий пост, скоромное кушает – с другой стороны саней беседовали Распопов с Евстолием-«приставом». Обсуждали меня.
– Еще его батюшка по питию был большой ходок – шурин чиркнул спичкой, потянуло табачным дымом – Ефим Вилкин. Ямщиком был, в Саратовской губернии. Однажды так упился на станции Снежино, что даже не заметил, как выпрягли лошадей из оглобель, а почту на растопку пустили. Дело подсудное! Сел Ефим в тюрьму, а как вышел, смазал лыжи салом и отправился в Тобольск с семьей. Но жене поклялся, что в рот хмельного больше не возьмет. И первое время, правда, не пил. За то был выбран у нас поперву в церковные старосты, а потом и вовсе в волостные старшины.
– Вона как! – протянул Евстолий – Так это щитай жизнь удалась?
– Так бы он так – шурин шумно высморкался – Даже к старости обещал купить кровать с шарами. Шоб сверкали! Да вот только Пелагея, жена его, представилась внезапно. Вчерась была живее других, а днес уже на столе лежит, обмывать ее готовят.
– Да… прибрал жену Господь. Поди запил Ефим?
– Еще как. Все пропил. Даже иконы.
– Врешь!
– Вот те крест. Самое худое хозяйство в Покровском у Ефима стало.
– Из старшин поди погнали?
– Из старост тоже. Сам понимаешь, каким Гришка вырос. Пил с молодости, однажды плетень, что ограждал соседский дом от пашни, поменял на два штофа. Ну мужицким судом то поучили его изрядно. Вот он и ушел первый раз бродить по свету.
То то я чувствую, как меня тянет к чарке. Генетика!
– Знаешь, Коля кто первым вошел в рай за Христом?
Пора было прекращать этот опасный рассказ, я вышел из-за саней, убрал за пазуху блокнот.
– К-кто? – Распопов закашлялся, выкинул папиросу.
«Пристав» по-военному вытянулся.
– Разбойник.
Я уселся в сани.
– Все мы, Коля, грешны. Кто-то больше, кто-то меньше. Ежели покаялся и вознес святую молитву Господу – будет тебе прощение. Трогай.
