– Не упомню договора, – нахмурился я, оглаживая бороду, растрепанную ветром. – И вот только из-за этого он и буянил?
– Он в этом большой мастер. Лет двадцать назад, когда он был помоложе, он устроил самочинный обыск в газете, неправильно, с его точки зрения, высказавшейся об императоре Германии. Пангерманист, националист, антисемит, куда же без этого. Был весьма влиятелен, но его партия почти распалась, и теперь ему нужны громкие акции, чтобы поддержать сторонников и не дать забыть о себе. А тут такой повод – славянин, Босния…
– На чужом горбу в рай въехать, знакомо…
Дед, судя по всему, местный протофашист, но их время еще не пришло, вот и пробавляются мелочевкой, а не штурмовыми отрядами.
– Зря вы так легкомысленно, херр Распутин. Он мстительный, поберегитесь.
– Учту, спасибо.
* * *
Пока ехали по Вене в нанятой коляске, я рассматривал красоты города и грустил. Солнце играло в липах Рингштрассе, отражалось в волнах Дуная, вокруг щебетали птицы, дамы в белых платьях с зонтиками прогуливались по бульварам… И что-то не то. Вот прям ножом по сердцу.
– Ты чего такой хмурый? – спросила Лена, кивая на белый памятник Моцарту – Смотри какая прелесть!
– Угу…
– Ой, а это знаменитые венские кофейни? Гляди, дама курит прямо за столиком на улице! У нас бы за такое..
– Чтобы у нас? – не выдержал я.
– Ославили. А может и выгнали из заведения. Нет, вот скажи, – эсерка повернулась ко мне, гневно сверкнула глазами. – Почему в Европе все так ладно устроено, а у нас гадко, бедно…
– Помню, помню. Намедни Чехова читал. В «Вишневом саду», прислуга, как его… Епиходов говорит «За границей всё давно уж в полной комплекции».
– Так ведь так и есть! И права женщин и законы против насилия. А детские сады? А медицина?
– Пароходы, мосты, вон даже брусчатка бульвара ровнее.
– Ты утрируешь. Но ладно, пусть так.
– Пойми, Лена, их богачество – обратная сторона нашей бедности. Вот взять эту Австро-Венгрию. Кто для них славяне? Люди второго сорта. Работают за копейку, горбатятся на немецких господ. Ну или полугоспод-венгров. Заметь! Не первое столетие. Всегда, когда есть кто-то богатый – значица, пограбил кого бедного.
– Ого, господин Распутин, да вы в марксисты подались. Собственность – это кража?
– Это, кстати, не Маркс, а Прудон сказал, анархист, – Лена удивленно вытаращила на меня глаза, не ожидала таких познаний. – Мы беду видим, но в путях из нее с вашими эсерами, марксистами да и прочими радикалами расходимся. Не получится просто взять и переделить богатство. Вон, посмотри, что в общинах творится, когда землю переверстывают – смертоубийство! А теперь прикинь на всю страну… Это как пьянство. Плохое же дело пить без меры. А «сухой закон» – еще хуже.
