Все тот же вал.
Все тот же старый дот,
Самим собой
Недвижно отягченный.
На нем скворец оставил свой помет,
Склевал росу
На лысине бетонной
И улетел.
А дот к земле приник
И тупо смотрит в трепетную точку.
Казалось, миг —
И огненный язык
Покажет он
И пулеметной строчкой
Сорвет скворца на утренней заре…
А где-то встрепенется
сердце матери.
На Рейне ли,
А может, на Днепре,
А может быть, и дальше —
На экваторе.
Но ти-ши-на.
Замри и не дыши!
И ты услышишь,
Как восходит солнце.
Хорст заглянул в бетонное оконце,
В холодный мрак:
Там тоже ни души.
Взошел на вал.
Полынные кусты
Еще с себя росу не отряхнули.
Черпнул песок.
И вот они в горсти,
В его горсти,
Чуть сплющенные пули.
Одна.
Две.
Три.
В горсти!
А сколько их
Под ним,
В земле,
В крутых песчаных скосах,
Остроконечных пуль
И тупоносых,
Любых систем
И образцов любых!
Им счету нет.
Здесь каждый сантиметр
Исклеван ими
С боевых дистанций.
Здесь столько отстрелялось
Новобранцев,
Что им, пожалуй,
тоже
счету нет.
Что божий храм,
Где с именем Исус
Святой
Водой
Кропят новорожденных!
Сюда,
На цель,
Под знаком «Готт мит унс!»
Вели крещеных всех
И некрещеных
Простых парней.
Вели весь род мужской,
Вели
За поколеньем поколенье —
И стрельбище
Тачало в отдаленье
Пошивочно-убойной мастерской.
И вот молчит.
Молчит, как никогда
За долгий век,
Быть может, не молчало.
Здесь три войны
Берут свое начало,
И ни одна
Не вскрылась борозда.
Здесь пули, пули, пули —
Сплошь.
Скажи вот так —
И скажут: врешь.
Да оп и сам,
Да он и сам
Не верил собственным глазам.
Как будто ночью,
Час назад,
Ушел в песок свинцовый град
И от людей таится…
Пройдут года,
Пройдут века —
Он не вернется в облака,
Водой не испарится.
Какой посев!
Огромный вал
Набит им до предела.
И Хорст копал,
И отсевал,
И удивляться забывал:
Он просто дело делал.
Как будто вышел в огород
И роет,
Роет,
Роет…
Теперь ни бог его, ни черт
Отсюда не уволит.
Теперь он сам хозяин здесь,
Батрак
И управляющий.
И сила есть
И хватка есть
В его руках пока еще.
И никаких тебе машин
И никаких деталей.
Он здесь один,
