— За мной, ребята. Дальше десяти шагов не отставать. Ближе не подходить.
Разведчики стали спускаться в низину. Равнина скрылась за кустарником. Устремясь на восток, противник оставил открытым левый фланг. Однако пулеметы с дальних высоток нет-нет да постреливали. Свинцовые струи, точно бритвой, срезали бурьян то там, то здесь, цокали по камням.
Когда темнота совсем сгустилась, разведчики сблизились. Шли, пригибаясь. Натыкались на острые камни, падали в незаметные воронки. Поднимались и снова шли, почти бежали. Слева вдруг затрещал пулемет. Все прижались к земле. Дальше ползли по корявой, как терка, почве. Царапали локти и колени. Торопились. Угнаться за вожаком было нелегко. Лыжин, тренированный спортсмен, продвигался легко и бесшумно.
Наконец он остановился. К нему подполз Саша Мартынов. Даже во тьме видно было, как хмурились его широкие брови. Вдвоем они подождали Ильченко и Рыженко. Потом подползли и остальные.
— Ну, дальше двинем? — оглядел всех Саша Лыжин.
— Не с пустыми же руками возвращаться, — буркнул его тезка Саша Мартынов.
Обстреливаемое пространство осталось сбоку. В районе минувшего боя стояла жуткая, мертвая тишина. Разведчики внимательно оглядывали каждый метр, ощупывали кочки.
Перевалило за полночь, а результатов никаких.
Вот они, разрушенные окопы, траншеи. Но нет здесь ни убитых, ни раненых — никого. Видно, всех подобрали санитары. Так куда же девались четырнадцать бойцов?
Лыжин приуныл. Пора возвращаться. Как бы рассвет не застал в тылу противника. Тогда уж не скроешься. И потерянных не найдут, и сами погибнут.
Повернули обратно. И тут Лыжин встал, как вкопанный.
— Стойте.
— Возвращаться будем? — спросил Ильченко.
— Как мне в голову не пришло! Ведь раненые не станут лежать без движения в окопах! Побоятся, что немцы подберут их… Тогда для них — плен. Конечно, раненые постараются выбраться из окопов! Пошли напрямик развернутым строем.
Прошли с полкилометра. Разочарованно посмотрели назад. Уже и надеяться перестали, как вдруг услышали подозрительный шорох. Замерли. Прислушались. Может, показалось? Нет, действительно шуршит что-то. Или кто-то.
— Давай по-пластунски, — Лыжин махнул рукой и пополз.
Чье-то дыхание рядом. Тяжелое, прерывистое. «Неужели наши?» — подумал Лыжин и стал присматриваться. Вроде лежит кто-то. Шорох. Сдавленный стон.
— О-ой!
— Тише, потерпи немножко, — отозвался другой голос, еле слышный.
Ну, конечно, наши! Тяжело раненные красноармейцы с трудом ползли. Преодолевали местность, отделявшую их от полка. Ждать спасения им было неоткуда: свои ушли, враги не спасут.
