Гремел гром, одна за другой сверкали молнии. Хоть дожидайся их и примечай, где заметны точки-кочки.
Коля Фурманов напряженно, до рези в глазах, всматривался в сделанное. Вытягивал шею из ворота гимнастерки, как гусь. А по незащищенной коже метко били капли дождя, заставляли ежиться.
«Пок! Пок!» — барабанило по земле. Вскоре он весь вымок, ни единой нитки сухой не осталось, по телу прошла дрожь — никак не унять. Рядом поеживался Василий Васютин.
В темноте зачавкало. На друзей надвинулось что-то серое, бесформенное. Пригляделись — Блажко. Он посветил фонариком и одобрил маскировку:
— Молодцы! При такой непогоде задание выполнили! Можем возвращаться в лагерь.
Дождь между тем перестал. Но ноги скользили, местами как будто в крутое тесто вдавливались. И все время знобило всех.
«Сейчас бы песню затянуть, — подумалось Ивану Григорьевичу. — Да не полагается… Чем бы подбодрить ребят?» Его опередили — Володя Латышев неожиданно отскочил в сторону, развернул носки ботинок и заковылял, копируя знаменитого Чарли Чаплина.
Усталости как не бывало. Ребята охотно смеялись, перешучивались. Уже не обращали внимания на противную дрожь. Они даже согрелись почему-то. Будто не осеннее небо над головой, а потолок уютного кинозала.
— Не унывают хлопцы, — кивнул на них Василий Васютин, склоняясь к Ивану Григорьевичу Блажко. — Вы за них не беспокойтесь.
Они понимали друг друга не то что с полуслова — с одного лишь быстрого взгляда, случайного для остальных, но для них двоих полного глубокого смысла.
4
Василий Васютин и Коля Фурманов блаженно растянулись на своих постелях. Лежали, прикидывали шепотом, сколько вражеских танков может остановить взвод. А рота? Батальон? Полк? Получалось — порядочно. Создать бы на Южном фронте сплошную непроходимую преграду из мин. Чтобы враги ни на шаг не продвинулись.
С тем и заснули. И снились им мины, мины…
— Подъем! — возвестил дневальный.
Построение, зарядка, умывание, завтрак. Как всегда.
Коля Фурманов разостлал плащ-палатку, наполнил котелки горячей разваристой кашей и просигналил Василию Васютину алюминиевой ложкой.
— Давай сюда!
— Чую, чую запах масленой каши, — отозвался тот. Присел на пенек напротив.
Голос спокойный, а глаза какие-то настороженные. Скользят по стриженным затылкам, по круглым котелкам, ни на чем остановиться не могут.
Фурманову передалось беспокойство друга.
— Что нового, Василек?
— Получен боевой приказ.
Молча закончили завтрак. Наконец-то начнутся настоящие дела! Давно пора: ведь противник подкрался к Запорожью, захватил Днепропетровск…
