— Нет, Ноко, если вдоль лип, то это Пармен… который себя сжег… Хорошо помню, при мне хоронили.
— А из-за чего он сжег себя?
— Кто знает. Чего только тогда не говорили… Вроде из ревности…
— Ладно. Туда не иди, напрасно будешь искать. Отсюда уже Нароушвили начинаются… Вот здесь посмотри…
Калистрат отступил назад и стал искать там, где показал двоюродный брат.
Ноко принес откуда-то палку с развилкой на конце и принялся раздвигать заросли ежевики.
— Значит… Пахвала, потом мой отец… А тут вроде Пармен?.. Там у тебя под ногами камня не видно?
— Нет, — глухо ответил Калистрат, устало и шумно дыша.
— На той стороне не будет. Там уже Джото Гвасалия. Вот здесь был дядя Эстате, где мы после пасхи яйца перекатывали, помнишь?..
— Да нет, Ноко, не лежит мой отец так близко от липы. Выше он…
— Где выше?
— Ближе к тем кустам розы…
— Ну, ты скажешь! Эта дикая роза на могиле Мани Абакелия была посажена.
— Мани?
— Да той, что на почте работала, хромой.
— Хорошо, тут Манина могила, а тут — Фидонии Джеджелава, выходит?
— Откуда здесь быть Фидонии? Ты совсем запутался. Фидония лежит во-он там, возле своей сватьи и мужа.
— Бедная Фотине…
— Это тебя она грудью выкормила или Цуту?
— Меня. А о Цуту ничего не слышно?
— Ничего. Окончательно пропал.
— Пошли заново. Обломай эти колючки, чтоб их!.. А, вот Пармен, вот Маня, а вот Пахвала…
— Братец, не ищи там! Откуда им там взяться? Дядя Эстате должен был быть рядом с Мелито Окуджава. Помню, здесь катали на пасху яйца мы, а вот здесь — вдова Мелито.
— А как ее звали?
— Пелагея. В позапрошлом году скончалась в Сенаки. И похоронили там же.
…Мне нечего сказать тебе, читатель. Могилу своего отца, учителя четырехклассной Ноджихевской школы Эстате Беридзе, его сын, профессор Калистрат Беридзе, в тот день так и не нашел.
Решено было прийти на другой день с заступами и искать снова.
Вечером, когда солнце медленно, чуть покачиваясь, садилось за Нахурцилаоские холмы, Ксения, Ноко и Калистрат сидели на лавке под магнолией и разговаривали.
— Поняла я, — произнесла тугая на ухо Ксения, не отличавшаяся к тому же сроду умом и сообразительностью, — поняла, батоно, Кале к себе вернуться хочет; а мне куда же?
— А половины участка тебе не хватит, а? — прокричал Ноко.
— Какой половины?
— С той стороны, во-от по этой линии!
— А колодезь?
— Колодцем вдвоем пользуйтесь, неужели не хватит?
— Как не хватит, всей деревне хватит!
— Не отказывайся! Уважает он тебя!
— Да-а… Поняла я, только иная у меня в жизни планида!
