Этого забыть нельзя. Воспоминания бывшего военнопленного | страница 54

Лагерные власти торопились отправить советских пленных в Германию. Вот уже первая колонна к походу готова. Поворот направо — и шагом марш. Где-то там впереди мой сынок и друг Володька. Мы и попрощаться как следует не смогли. Вижу: в середине колонны он вертит головой, косит глаза в нашу сторону, ищет меня. Заметил? Нет.

За первой командой следует вторая, потом — наша. Пленных закупоривают в товарные вагоны, и долго не смолкает в ушах ритмичный перестук железных колес.

Небольшой немецкий городишко Штаргардт встретил нас холодным проливным дождем. Ветер гонит по небу серые тучи. Мы, кто как может, кутаемся в свое тряпье, напяливаем поглубже головные уборы.

Прохожие оглядывают колонну недружелюбными взглядами. Мальчишки плюют нам вслед, бросают камни. Как и в Ченстохове, на улицах больше женщин. В их глазах затаена враждебность, смешанная со страхом.

Медленно тянется наша колонна по улице. Вот уже впереди показались сторожевые вышки. Лагерь! Он устроен по-особенному, не так, как другие лагеря. Территория разбита на две части: в первой — санчасть, баня и одноэтажные деревянные бараки. Это для нас. Вторая половина — французская. Там находятся комендатура и карцер. Французы отгорожены от нас высокой стеной колючей проволоки. Попасть к ним можно только через калитку, охраняемую часовым. Подходить близко к ограде нельзя.

Как бы там ни было — над головой крыша. Мы вздыхаем с облегчением, ведь трястись в товарняке — сущий ад.

Нас загоняют в бараки. Снимаем и выкручиваем мокрое тряпье. Многие до костей промерзли, дрожат, как в лихорадке, стучат зубами. В барак едва проникает свет через маленькое квадратное оконце. Сыро. Ноги скользят по мокрому полу. Кое-кто взбирается на верхние нары, там все-таки теплее, но мне не хочется карабкаться наверх. Черт с ним, с теплом, последние силы потеряешь, пока взберешься на третий этаж. Располагаюсь внизу на голых досках. Нет даже соломы. Но это еще куда ни шло, не трогали б только сегодня, пока мы хоть немного отойдем.

В новой обстановке пленные сразу же начинают группироваться по признакам землячества, возраста, профессий. И это хорошо. В коллективе легче преодолевать невзгоды, коллектив часто спасает от беды. Одиночки, люди, думающие только о себе, чаше всего гибнут. Из одиночек немцы обычно вербуют предателей и изменников.

Мне также посчастливилось найти подходящих ребят и составить с ними крепкую, дружную общину. Еще в вагоне сблизился я с фельдшером Жорой — молодым парнем с Кубани. Помогал он одному раненному командиру и обратил на себя внимание. У офицера была сорвана повязка с раны. Накладывая бинт, фельдшер нежно приговаривал: