Землю и почву — более суровую знал он,
чем ту, в которую ныне хороним.
Тело Литературы, мясо Поэзии, при «гра —
дусах» ада колымского, оторвать от железа, с
кусками железа, с его плотью! — такое он со —
вершил.
Был — как умерший при жизни для жизни.
Говорил — Абсолют: свет, из костей выжима —
емый, более верный, чем если бы было — из
«душ».
(Живые? — да были — «постольку посколь —
ку»: строили комбинаты-«романы» — говоря
об освенциме-мире; а было: пожарище — на
месте что «было»! — с замерзшим-в-незри —
мость кайлом-«языком».)
Мало уже значит, что тело его — мертвее
земли. (С ним это было и раньше, я знал, что́
бывало с рукой, которую он подал мне дважды;
прочтите в его томе, что́ бывало — с умом.)
Оставляем здесь то, из чего было выжато —
все, ставшее Геометрией (не видим, но знаем)
Трагедии.
Вернемся в город — в Провинцию Живых.
Где будет иное отныне — пространство-и-тело
Поэзии: живые для жизни не владеют Ее язы —
ком.
