— Множатся слухи, что в горах после летних дождей снова неурожай, посевы гниют на корню. В прошлом году на посеянную меру зерна собрали половину. В этом хорошо, если урожай составит хотя бы треть меры. Значит, по весне цены взлетят, возможно, кратно. Нам следует запастись провизией, а гвозди для казней дешевле золота. Если соберем провианта с избытком, продадим тем же горцам, вернем с лихвой.
Герцог снова задумался. Прошел к окну, будто не замечая висельника. Флесса едва заметно скривилась, пользуясь тем, что у старика глаз на затылке не имелось. Слишком уж вонял покойник. Герцог посмотрел на гавань, обежал долгим взглядом многоцветную чешую домов, спускающихся к набережным, большую и малую верфи, корабельный арсенал, строящийся по образцу Островного. Парусов добавилось — купцы спешили покинуть удобное пристанище, ловя попутный ветер. Входящих судов было кратно меньше, от силы пять или шесть.
Осень… жизнь замирает, войны заканчиваются, и торговля сворачивается, как улитка в раковине, до возвращения тепла. Осень и зима — время пожинать результат неустанных трудов и распоряжаться накопленным в изобильные сезоны. А еще — много напряженно думать, готовясь к очередному витку жизни. Так было изначально и так будет до конца времен, вечная спираль, что непрерывно движется, оставаясь на месте.
Старик прикинул, следует ли говорить почтительной дочери, что любезная Флесса сэкономила бы немало времени и сил, обратись она сразу с почтительным вопросом. Ведь тщательно проработанный план реформации пошлин и податей лежит в потайном ящике не первый год и, честно говоря, не первое десятилетие. Но, к сожалению, переворачивать сложившуюся постройку пока слишком рано… Герцог отлично понимал пределы своей власти и не искушал судьбу сверх необходимого. Вздернуть зарвавшегося купчишку — это нормально, и путь гильдии ворчат, но в душе все относятся к подобным эксцессам с пониманием. Иногда приходится даже проявлять избыточную жестокость там, где можно обойтись без нее. Просто, чтобы поддержать образ безжалостного деспота — это полезно для дела и власти. Люди смотрят на жестокого, но сдержанного бонома семьи Вартенслебен, и сравнивают с высокородными упырями из южных городов, где вполне могут вздернуть всех сокольников за болезнь любимой охотничьей птицы.
Но крушить строение, которое возводилось десятилетиями… Именно этим сейчас занимается юный император в Мильвессе, забыв, что его власть за стенами дворца весьма зыбка и заканчивается там, где начинаются интересы Двадцати Двух, Острова и купеческих гильдий.
