Берта подняла щуплую испытуемую одной рукой, словно котенка за шкирку перед тем как сунуть мордой в его собственную лужу. Отвесила вторую пощечину, довольно расслабленно и явно в четверть силы, но Ольге показалось, что у нее зашатались зубы.
— Все послушники Ордена Очистителей проходят испытание веры, — скучным голосом вымолвила Берта, встряхивая ношу. — Все они пребывают в постоянной готовности отдать жизнь за Императора и человечество. Что из этого следует?
Железные пальцы разжались, и Ольга мешком осела на пол. Уперлась ладонями, чувствуя жесткий ворс коврика и будучи не в силах подняться. Берта, тем временем, обвела собравшихся членов отряда очень тяжелым и неприятным взглядом, который никто из послушников не решился встретить прямо.
— Из этого следует, что недопустимым является привнесение в повседневную жизнь Отряда чуждых, зловредных и богопротивных привычек, которые лишают его членов маяка веры.
Берта не производила впечатление человека, склонного к ораторскому искусству, так что, скорее всего женщина цитировала какой-нибудь устав.
— Проще говоря, сдохнуть вы можете только на службе. И драться вам положено против Его врагов. Тот, кто начинает махать кулаками мимо тазика, не просто нарушает устав. Он бросает вызов самой сути нашей службы. А, следовательно, сеет зерно ереси.
Берта сделала долгую паузу, дав каждому проникнуться. Судя по гробовому молчанию, все прониклись.
— Также как и тот, кто потворствует недостойному деянию.
Еще один пинок загнал Савларца под нижнюю полку.
— Всю неделю драишь тамбуры, сбиваешь снег и лед, заправляешь все баллоны, — приговорила Берта каторжника. — А если такое повторится, ты у меня выпьешь стакан воды из охладительного контура.
Безносый проквакал что-то неразборчивое, но судя по тону, крайне согласное. Несмотря на гул в ушах и шатающиеся зубы Ольга подумала, что тюремные понятия в далеком будущем какие-то нестойкие. Или Орден умеет загнать в жизнь "по красной" даже самого синего человека.
— Завтра ночью тренируемся на крыше, — приговорила культуристка остальных в абсолютном молчании. — Потому что святой Кларенс заплакал бы, увидев своих детей.
Никто не решился оспорить наказание.
— А ты… — толстый палец Берты указал на девушку.
— Я, — Ольга скривилась от боли, но сочла за лучшее как-то просигнализировать о своей вовлеченности в процесс общения. Судя по физиономиям коллег и гробовой тишине — "с ересью" не нужно было связываться и на четверть ногтя.
