Станиславский находился под впечатлением идей молодого актера из его труппы, Всеволода Мейерхольда, который к тому времени оставил его театр и стал режиссером. Мейерхольд считал, что нашел новые методы, которые, однако, ему не удавалось реализовать: для этого были необходимы сильные актеры. Станиславский организовал для него студию. Студия в итоге прекратила свое существование, но попытки систематической тренировки актера показали, что театр в первую очередь предназначается для актера и не может без него существовать. Станиславскому стало ясно, что «необходимы новые актеры, актеры нового рода, обладающие совершенно новой техникой игры».
Для Станиславского-актера померкла прежняя радость создания образов. Чем больше он репетировал свои роли, тем больше погружался в состояние окаменения. В этом душевном настрое в 1906 году он провел лето в Финляндии. По утрам он ходил на утес с видом на море и подводил итог своему актерскому прошлому. Именно здесь ему впервые открылось, что эмоциональное состояние его героя в самом начале создания образа сильно отличается от эмоций, которыми он наполняет роль по прошествии времени.
Особо важной для Станиславского стала роль доктора Стокмана в пьесе Ибсена «Враг народа». Она принесла ему большой успех в 1900 году и далась легко. Политическая и социальная составляющая роли оказали на Станиславского особое влияние. Любовь Стокмана к истине не могла не подействовать на Станиславского: он искренне сопереживал своему герою, когда тот становился все более одиноким в каждой последующей сцене. В конце спектакля Станиславский в роли Стокмана стоит в одиночестве, его слова «самый сильный человек на свете – это тот, кто наиболее одинок!», казалось, скорее, поднимались из глубины его внутренней силы, чем были частью произнесенного актером текста.
Станиславский чувствовал себя в роли Стокмана гораздо естественнее, чем в любой другой роли своего репертуара, так как следовал своей интуиции. Для него Стокман был не политиком, не оратором на митингах, не болтуном-резонером, а идеалистом, проявляющим истинную заботу о своей стране и ее жителях. Внутренний голос подсказывал Станиславскому, как воплотить этот образ на сцене.
Когда Станиславский начал впервые готовиться к роли Стокмана, ему приходилось думать лишь о внутреннем мире героя с его помыслами и заботами, а физические составляющие образа нашлись сами собой: сутулость и близорукость, красноречиво подчеркивавшая его нежелание видеть человеческие недостатки. Станиславский непроизвольно передал юношескую порывистость движений, быструю походку; указательный и средний пальцы его руки вытягивались сами собой, словно с нажимом проталкивая слова, мысли и чувства в душу собеседника.
