Она смотрит теперь прямо вверх – это довольно просто, когда лежишь на спине. Свет струится сквозь нагромождение веток, образующих шатёр. Опираются они на что-то устойчивое. Получается запрокинуть голову назад и рассмотреть, что это что-то изогнутое и деревянное, но целиком не видно.
Резкий хохот чаек, зовущих друг друга, объясняет, что за шелест стоит в ушах. Это ровный шум прибоя. Наверное, рядом пляж. Но как это? Родители сказали бы, если бы собирались в поездку, и точно не увозили бы её тайно посреди ночи. Она бы подготовилась как следует, взяла бы сети и баночки для хранения. Ну и ещё этот мальчик, и то, как мама бежала к ней. Это точно не поездка на выходные, что-то тут не так.
С большим трудом она переворачивается на бок – верёвка соскальзывает. Оказывается, её не привязали, только неряшливо обмотали, будто хотели связать, но забыли. Она садится и поворачивается: теперь видно, что ветви опираются на изогнутый корпус корабля. Песок сырой, ночная рубашка промокла, в ней холодно.
– Венди! Ты проснулась! – Ветки шуршат, и внутрь просовывает голову ухмыляющийся мальчик из окна.
Венди. Это мамино имя. А её зовут… Джейн. Имя вдруг появляется, как из тумана, всё ещё едва различимое, так что непонятно, точно ли это оно. Её так зовут? Мысли тянутся, как карамель, которую Кухарка готовит из жжёного сахара. Иногда Джейн помогает на кухне. Там всё нужно точно отмерять, и ей это нравится, а ещё нравится, как малейшие изменения влияют на результат – это похоже на научные эксперименты. Но самое приятное – что терпеливое помешивание обязательно будет вознаграждено в конце, когда придёт время дегустации.
Жжёная сладость почти чувствуется во рту, карамель склеивает зубы. Джейн трясёт головой, и резкое движение возвращает мысли обратно в здесь и сейчас. Она обычно не такая рассеянная – наоборот, она очень разумная девочка, как часто говорят ей мама и папа. Но прямо сейчас в голове всё путается и плывёт, не давая сосредоточиться.
– Ты кто? – Она вжимается спиной в корабль, подтягивает ноги и обхватывает руками.
На вид он немногим старше, но если это он перенёс её сюда, если именно он выкрал её из комнаты, то он куда опаснее, чем просто мальчик.
– Я Питер, дурочка. – Он бочком пробирается меж ветвей в шатёр.
Вспоминается, как они приземлились, как она была вне себя от ужаса, и он сунул что-то ей в руки, объясняя, что это поможет. Лекарство? Она точно не помнит, память подбрасывает отдельные кусочки: ускользающий осколок неба, пляж, что качается под ногами, звездопад. Темнота. Они прилетели ночью, а теперь утро или даже полдень. Как долго её нет дома? Родители, наверное, с ума сходят.
