Аж кило двести. Ужас какой. Нет, это, наверное, действительно много, как для недоношенного, но… Господи! Кило двести… Двадцать восемь недель из сорока.
- Так, где наш папочка? – выскочил нам навстречу маленький худой неонатолог.
- Орлов Михал Ильич…
- Да-да, меня предупредили. Пойдемте.
За спиной ахнула Надежда Семеновна. Удаляясь, я еще успел услышать, как та сказала:
- Что значит – папочка, Костя… Люба? Это… Михал Ильич папочка?
И все… Больше я уже ничего не слышал. Мы как раз подошли к боксу, отгороженному от коридора окнами. Сейчас на тех были задернуты жалюзи, и ничегошеньки не было видно, но мое сердце все равно замедляло ход по мере приближения. Будто чувствуя, что сейчас ему понадобятся все силы, и отчаянно их экономя.
- Вот… Кучер. Девочка. Кило двести грамм. Хорошая девчушка. Не задохлик. Так что вы, Михал Ильич, не переживайте. Мы в интенсивке о таких параметрах только мечтать можем. Ну-ка, возьмете?
А я стоял и смотрел. И ни да не мог сказать, ни нет. Со мной происходило что-то странное. Никогда до этого не испытываемое. Нет, это не была любовь с первого взгляда… Не думаю, что так вообще бывает. Просто… как бы это сказать? Я чувствовал, что не могу дышать. Просто не могу, и все мои попытки урвать хоть чуток кислорода – безрезультатны. Потому что нет его. Его просто выкачали. Из этого стеклянного напичканного попискивающими инкубаторами бокса.
- Вот, ну-ка! Вы чуть рубашку расстегните. Кожа к коже надо. И вот тут садитесь. Я вас накрою. У них терморегуляции никакой.
И все… И вот она уже в моих ладонях. А в голове… ну, ни одной мысли из тех, что, наверное, обычно приходят в голову в такой ситуации. Например, на кого она похожа? Потому что… ну, какое - похожа? Когда вообще ничего не разобрать. Она такая хрупкая, подкожного жира вообще ведь нет. И кожа синюшная, а сквозь неё вены, как ниточки, просвечиваются.
Пока я сидел, врач-неонатолог ушел. Зато пришла медсестра. Проверила показатели у некоторых ребятишек, и я снова остался один. Совершенно сбитый с толку. Дезориентированный. И настолько этим всем поглощенный, что, как только я это осознал, меня охватил настоящий ужас. Глупейший страх – а что, если потом окажется, будто это не мой ребенок? Мало ли, что… Почему-то же Ариша не стала мне сообщать, что беременна? А я ничего не заметил…
- Ну что, малышку пора возвращать. Вы, кстати, уже придумали имя?
- Что? – облизал пересохшие губы.
- Спрашиваю, вы имя дочке придумали?
