А внизу, у столов распоряжаются проворные молодцы с узкими, словно птицы, головами в аккуратно залатанных мундирах, красиво стоптанных штиблетах. Прихрамывая, эти давно постаревшие старообрядцы вежливо обзывают пришедших боярами, угощая каждого, разумеется, за наличные, кого маринованными бубликами, кого бочковым саланским пивом, хотя, говоря правду, бояр привлекает постная еда, например, копчёная крапива, отборные макокаки, другие предметы полезного назначения.
Далее: НЕОБХОДИМОЕ ПРОДОЛЖЕНИЕ
Ты, только ты,
заклятый друг,
боярин в бороде помятой,
спешь в наш круг
нечётной даты
простёртых плеч
немытых рук.
Пора-пора
блестит «ура!»
пришельцев ста
на выпуклых устах.
За кружкой сесть
с гуляной есть
присесть на печь
над бочкой лечь
разинув рта стремительный овал.
Салан испить
в безмолвном хоре,
сойдя в подвал – к семейной своре.
И он спешил,
кружил впотьмах,
забыв собачек на лужках
иль на ветвях
с бареткой полой,
во рту мелькая кружкой полной
вместившей отражение свечи.
во тьме лечить,
распадётся тайн квадратный рой
и аналой в сплошной азон,
подземный чад,
где скрипок звон —
звук барабана, взятый наугад,
в немедленном убранстве
заполнит зал
без света постоянства,
а голоса гремучих зазывал
свой крик, свой хрип, иль скрип,
усталый «ух!»
закончат разом, в закоулке уха.
В твоём глазу удобно молодом,
в твоём зрачке убого голубом
как в омуте утраченной воды
желанной небольшой сковороды.
Запомни, запомни
в дневных тенях пропавший случай
за Невкой полной
Пряжкой кволой
в пляске женихов
с модисткой голой.
За гранью маяков,
за бранью моряков
в тоске упавших…
Запомни-запомни
давно пропавший случай
в дымах, ветрах,
в полночной тишине
и пустоте вогнутой
для всех и для тебя замкнутой.
Далее: ПЕРЕЧЕНЬ
столпившихся на помосте под глиняными личинами.
Произносит тончайший, хотя и хриплый женский голосок, сопровождаемый всевозможными вздохами, ударами подошв, грустной песней подвешенного за хвост животного, кошки, собачёнки, кто окажется.
Примечание: в ближайшем перерыве
несчастное животное следует вознаградить
мясом, хотя бы рыбой.
Ни один из бояр, от которых в подвале трудно продохнуть (кроме, конечно, пана Кубельчика, дышавшего легко, для остальных приятно), ну, решительно ни один не ожидал услышать эти бабьи звуки, напоминающие контрабас, возникшие среди общего гомона, когда некоторые жадно ухватывали поданную снедь, другие же шумно высказывались, вроде того:
– А каков нынче урожай стрюквы?
– А умён ли философ Бердяев?
Или того хуже:
– А сколько от нас вёрст разместился господь Бог, да и велик ли он ростом?
