– А ты хотела, чтобы что-то случилось? – спросил он.
Меня не тянуло к Гарри Кэмерону, хотя он, несомненно, был привлекательным мужчиной.
– Нет, не думаю.
– Но ты хотела бы, чтобы я хотел, чтобы что-то случилось?
Я улыбнулась.
– А если и так? Разве это плохо? Я – актриса, не забывай об этом.
Гарри рассмеялся.
– Что ты актриса, это у тебя на лице написано. Я об этом ни на один день не забываю.
– Тогда почему, Гарри? В чем дело? Скажи мне правду.
Гарри сделал глоток скотча и убрал руку.
– Это трудно объяснить.
– Попробуй.
– Ты молода.
Я качнула головой.
– Большинство мужчин, как мне кажется, не считают это проблемой. Мой муж, например, на семь лет меня старше.
Я посмотрела на мать Дона, танцующую в центре зала. Мэри и в пятьдесят с небольшим оставалась роскошной женщиной. Прославилась она в эпоху немого кино, но до ухода успела сняться в нескольких звуковых. Высокая, представительная, с лицом, характеризуя которое прежде всего хотелось сказать поразительное.
Гарри сделал еще глоток и поставил стакан на стол.
– История эта долгая и непростая, – задумчиво сказал он. – Что же касается твоего вопроса, то отвечу так: ты не мой тип.
По тому, как Гарри это произнес, я поняла, что он намекает на что-то. Он не интересуется девушками вроде меня. Он вообще не интересуется девушками.
– Ты мой самый лучший друг, – сказала я. – Ты ведь знаешь?
Он улыбнулся, как мне показалось, с облегчением. Пусть и не напрямик, Гарри признался и все объяснил, а я приняла его признание и объяснение.
– Знаю?
Я кивнула.
– Ну, тогда ты будешь моей.
Я подняла бокал.
– Лучшие друзья рассказывают друг другу все.
Он поднял стакан и усмехнулся.
– На это ты меня не возьмешь. И не надейся.
Продолжить разговор нам не дал Дон.
– Не против, Кэмерон, если я потанцую со своей невестой?
Гарри поднял руки.
– Она вся твоя.
– Так оно и есть.
Я взяла Дона за руку, и мы закружились в танце. Он посмотрел мне в глаза, в самую их глубину.
– Ты любишь меня, Эвелин Хьюго?
– Больше всего на свете. А ты любишь меня, Дон Адлер?
– Люблю твои глаза, твою грудь, твой талант. Люблю за то, что у тебя ничего нет сзади. Люблю в тебе все. Так что сказать да было бы преуменьшением.
Я рассмеялась и поцеловала его. Вокруг все танцевали. Отец Дона, Роджер, курил сигару в уголке с Ари Салливаном. Прежняя жизнь осталась далеко-далеко позади, как и прежняя я, та девушка, которой понадобился когда-то Эрни Диас.
Дон привлек меня к себе, прижался губами к уху и прошептал:
– Я и ты. Мы будем править этим городом.
