– Настя, ты слышала? – Пашка сделал очень серьезное выражение лица. – Будешь из меня кровь пить, отправлю тебя к Генриху Восьмому!
Все рассмеялись, а Настя с видом страдалицы спросила:
– И что, эта несчастная женщина стала призраком?
– Да, – Лора с сожалением кивнула головой. – Говорят, время от времени женская фигура в белом подходит к тому месту в часовне, где Генрих стоял на коленях, а потом, как обезумевшая, убегает прочь, не переставая кричать.
– Пашка, как же мне тебя жалко! – сказала Настя, с трудом сдерживая улыбку.
– Дорогая, – видимо, подражая своему папе, ответил Пашка, – я понял свою ошибку и передумал отправлять тебя к этому английскому узурпатору.
– Вот так-то лучше! – с победоносным видом подытожила Настя.
Все дружно рассмеялись.
– А еще могу рассказать вам о Джоконде! – воскликнула разрумянившаяся Лора.
– О Джоконде, так о Джоконде, – согласился Пашка, – хоть моя Настя совсем на нее не похожа.
– Зато ты, когда серьезный, очень даже на нее похож, – пошутила Лора.
– Неужели? – искренне удивился Пашка. – А я-то голову ломаю, почему это мне так противно быть серьезным!
– Да ладно тебе! Ты в любом виде хорошенький, – сказала Настя.
– Ну, и что там Джоконда? – Ваня попытался отвлечь внимание присутствующих от Пашки.
– Существует кошачья гипотеза, объясняющая тайну ее загадочной улыбки, – ответила Лора. – Леонардо да Винчи в процессе работы над феноменом огненных глаз, пригласил одну даму, хозяйку живописного кота, поучаствовать в эксперименте. В глазах кота, сидящего на коленях дамы, по замыслу художника, должен был отразиться огонь свечи.
– Я ужас как н-не люблю эксперименты, – по-кошачьи промурлыкал Пашка.
– Коту флорентийки Моны Лизы они тоже были не по душе, – улыбнулась Лора. – Растянувшись на руках хозяйки, он закрыл глаза и сладко заснул. Когда же Леонардо зажег свечу и попросил свою модель разбудить кота щипком, пушистый любимец вскочил, перевернул мольберт, вылетел в окно и бесследно исчез.
– На его месте я сделал бы то же самое, – обиженно произнес Пашка и потерся щекой о Настино плечо.
– Зато улыбка флорентийки, тоскующей о своей пропаже, прославила Да Винчи на все века, – подытожила Настя и оттолкнула плечом голову чересчур осмелевшего ухажера.
– Знаете, – продолжил Ваня, – я читал, что эта картина способна доводить впечатлительных людей до обморочных состояний. Первым таким человеком из публики стал писатель Стендаль. И великий Леонардо, кстати, почему-то не захотел расстаться с заказной работой и оставшиеся шесть лет жизни часами смотрел на свою «Джоконду», дрожащей рукой внося поправки.
