Толстяк поджал губы и что-то невнятно пробурчал себе под нос.
— Мистер Спейд, а где сейчас мисс О’Шонесси?
— У меня в руках, в надежном месте.
— Верю вам на слово, сэр. — Гатмэн одобрительно улыбнулся. — Теперь, сэр, прежде чем обсудить с вами условия сделки, скажите, когда вы достанете сокола?
— Через пару дней.
— Это подходит, — кивнул толстяк. — Мы… извините, я забыл… — Он смешал виски с содовой и протянул Спейду бокал. — За честную сделку и выгодные барыши, сэр!
— Прекрасный тост, — согласился Спейд, делая большой глоток. — Кстати, каково ваше представление о честной сделке? — поинтересовался он.
— Я готов сделать два предложения, сэр, и каждое из них справедливо. Выбор за вами. Первое — я даю вам двадцать пять тысяч долларов, как только получу сокола, и двадцать пять тысяч, когда приеду в Нью-Йорк. Или же — вы получаете двадцать пять процентов от продажной цены. Решайте, сэр, пятьдесят тысяч практически немедленно или неизмеримо бóльшая сумма через пару месяцев.
Спейд отпил виски и спросил:
— Насколько бóльшая?
Толстяк причмокнул, пожевал губами и понизил голос до шепота:
— Кто знает. Может, на сто тысяч, а то и на четверть миллиона. Вы поверите, если я скажу — полмиллиона?
Спейд прищурил глаза.
— Выходит, эта штучка тянет по меньшей мере на два миллиона… Черт побери — неплохие деньжата!
— Неплохие, — согласился толстяк и покровительственно похлопал Спейда по колену. — И это, безусловно, минимальная стоимость, или Харилаос Константинидис был круглым идиотом, что исключено.
Спейд поставил бокал на стол. В глазах его внезапно помутнело. Он взял в рот сигару, вынул ее и, посмотрев с отвращением, положил в пепельницу. Пелена перед глазами сгущалась.
— Минимальная стоимость, говорите, — пробормотал он, с трудом ворочая неслушающимся языком. — А какова же максимальная? — Слова звучали неразборчиво, и в горле пересохло.
— Трудно судить, сэр, — ответил толстяк. — Я не рискну предсказывать.
Спейд потряс потяжелевшей головой и с трудом поднялся на ноги, опираясь на ручки кресла. Перед глазами плыли круги. Спейд неуверенно шагнул вперед, покачнулся и пробормотал:
— Мерзавец…
Гатмэн поспешно вскочил и отодвинул кресло назад.
— Вильмер! — позвал он.
Дверь мгновенно распахнулась, и вошел юнец.
Спейд еще раз шагнул вперед. Его лицо стало пепельно-серым, и под ушами вздулись желваки мышц.
Ноги не слушались. Он сделал третий шаг и, споткнувшись о подставленную ногу Вильмера, грохнулся навзничь. Когда Спейд пошевелился и попытался встать, юнец отвел далеко назад правую ногу и с силой ударил его в голову. Спейд рухнул на бок и провалился в небытие.
