— Наоборот, ваша сказка действует на меня возбуждающе, — откликнулся Спейд. — Продолжайте.
— Не исключено, что Виктор Амадей прихватил птичку с собой в Турин, когда пытался вновь занять престол. Однако дальше драгоценная птица каким-то образом оказалась у испанца, сражавшегося в рядах армии, которая в тысяча семьсот тридцать четвертом году захватила Неаполь. Это был отец дона Хозе Монино-и-Редондо, графа Флоридабланко, впоследствии ставшего главным министром Карла Третьего. Затем ничто не указывает на то, что сокол попал в другие руки — по крайней мере до окончания карлистской войны в сороковых годах девятнадцатого века. Потом он объявился в Париже, который кишел в то время карлистами, сумевшими бежать из Испании. Видимо, один из них и привез птицу с собой, хотя и не подозревал о ее истинной ценности. — Толстяк чуть приумолк, потом неожиданно хихикнул и продолжал: — Дело в том, что во время карлистских беспорядков в Испании птицу, без сомнения предосторожности ради, покрасили или покрыли эмалью, чтобы придать вид просто занятной черной статуэтки. И в таком обличье, сэр, она путешествовала семьдесят лет по Парижу от одного владельца к другому, и все они были настолько тупы, что не сумели угадать, что скрывается под черной оболочкой.
Толстяк снова хихикнул и почти сокрушенно покачал головой.
— Итак, сэр, это сказочное творение семьдесят лет кочевало из рук в руки, пока в тысяча девятьсот одиннадцатом году греческий делец Харилаос Константинидис не обнаружил его в какой-то заброшенной лавчонке. Никакая эмаль не могла скрыть ценности птицы от зорких глаз Харилаоса. Он приобрел ее, проследил всю историю и убедился, что это, по-видимому, тот самый сокол. Об этом пронюхал я, выведал у него все факты и сумел добавить к ним кое-какие новые подробности.
Харилаос не спешил тотчас же обратить свою находку в звонкую монету. Он знал, что, как бы ни велика была ценность этого шедевра, она неизмеримо возрастет, если удастся доказать его подлинность. Может быть, он рассчитывал продать сокола современным орденам, берущим начало от родосских рыцарей, — английскому ордену Святого Иоанна Иерусалимского, прусскому ордену иоаннитов или итальянской или германской ветви суверенного мальтийского ордена.
Толстяк поднес к губам бокал, заметил, что тот пуст, и встал, чтобы налить виски себе и Спейду.
— Вы начинаете мне немного верить? — спросил он, разбавляя виски водой из сифона.
— Разве я говорил, что не верю?
