Картинки нижегородского быта XIX века | страница 34
В нижегородском обществе большие разговоры вызвала не столько ссылка этого блестящего представителя местного «бомонда», сколько сопутствовавшие ей обстоятельства. После ареста Анненкова выяснилось, что у него есть невеста, готовящаяся стать матерью. Этой женщиной, существования которой никто из родных гвардейца ранее не подозревал, оказалась француженка Полина Гёбль.
Дочь парижанина-аристократа, пострадавшего от революции 1789 года, Гёбль эмигрировала в Россию и добывала себе хлеб ремеслом модистки. Роман между молодыми людьми, начавшийся летом 1825 года на ярмарке в Пензе, где Гёбль была по поручению модной фирмы, а ротмистр Анненков покупал лошадей для полка, закончился прочной связью. Считая себя фактически женой, Полина Гёбль много времени добивалась и, наконец, с величайшим трудом (бросилась с прошением в руках под но́ги лошадей экипажа проезжавшего императора) добилась разрешения следовать за осужденным в Сибирь, где спустя некоторое время их брак был официально признан.
Несколько особое место в нижегородском обществе занимал князь Федор Петрович Шаховской. Происхождением новгородец, офицер Семеновского полка, Шаховской был одним из учредителей «Союза спасения», но отошел от общественного движения задолго до декабрьских дней. Выйдя в 1819 году в отставку, он поселился в с. Ореховце Ардатовского уезда — именье жены, и повел жизнь, резко отличавшуюся от жизни большинства дворян-помещиков его круга. В Ореховце им собиралась громадная библиотека, состоявшая из сочинений на русском, французском, немецком, английском, итальянском и латинском языках, которыми в совершенстве владел князь. Посвящая свое время изучению философско-политических проблем, Шаховской вел обширную переписку с выдающимися учеными и мыслителями разных стран и мог по справедливости считаться одним из наиболее передовых русских людей 20-х годов XIX века. Уединенная жизнь ореховецкого помещика, не отвечавшего на посещения соседей, вызвала с их стороны сначала удивление, а вслед за ним негодование. Анонимным доносом довели до сведения царя, что Шаховской «наполнен вольнодумством и в разных случаях позволяет себе делать суждения, совсем неприличные и не могущие быть терпимыми правительством…» На запрос Петербурга по этому поводу нижегородский губернатор отвечал 31 марта 1823 года, что Шаховской ведет знакомство лишь с двумя-тремя домами ближайших соседей, «где между разными разговорами вмешивает суждения, доказывающие вольнодумные его качества, восхваляя и приводя в пример управления иностранных государств…» При этом сообщался слух, что, рассчитавшись с кредиторами по имению, князь собирается уехать в чужие края, которые во всех отношениях «предпочитает своему отечеству…» За Шаховским немедленно был учинен секретный надзор со вскрытием переписки. Присягу на верность Николаю I Шаховской принес в ореховецкой церкви — другими словами, в петербургских событиях участия не принимал. Но в конце января 1826 года нижегородская полиция перехватила письмо, извещавшее Шаховского, что его разыскивает следственная комиссия. Для предупреждения побега его доставили в нижегородскую кордегардию, а в марте отправили в столицу. Шаховской держался с удивительной нравственной стойкостью и самообладанием. Имея мало данных для его осуждения, комиссия основывала свое убеждение в виновности Шаховского главным образом на кличке «1е tigre» (тигр), данной ему бывшими коллегами по «Южному обществу» за горячие, страстные речи. Мерой наказания для Шаховского избрали лишение чинов, дворянства и ссылку на поселение. В Сибири, однако, он не дотянул до положенного срока: невозможные условия жизни в Енисейске подточили слабое с детства здоровье и вызвали расстройство умственных способностей. Им овладела религиозная экзальтация на нервной почве, выразившаяся в форме протеста против господствующего вероисповеданья. Перевезенный на жительство в Суздальский монастырь-тюрьму, Шаховской умер в мае 1829 года.
