У Бетси были большие шведские груди. Мы друг другу нравились, и сейчас, глядя из замка «Лефортово», я ругаю себя, что не женился на Бетси, у нас было бы четверо или даже шестеро рослых красивых беленьких детей. И, возможно, я бы не попал в тюрьму по обвинению в приобретении оружия в крупных размерах в составе организованной группы. Я бы издавал, писал книги о таких людях, как Лимонов, по-английски.
Я прожил с Бетси все лето 1981 года. Остаток мая, июнь, июль 1981 года. Возможно, даже август, я уже не помню точно, но много месяцев. Я написал в Pacific Grove книгу «История его слуги», ее первый довольно обширный draft, впоследствии, уступив требованиям издателя, я сократил книгу, а зря. Я откормился у Бетси, еженедельно, а то и пару раз в неделю мы привозили с ней из супермаркета на ее голубом автомобильчике десятки килограммов еды, казалось, даже сотни.
Рано утром она уезжала в автомобильчике в школу, а я садился работать над книгой. В просторном солнечном бараке, иногда выходил с пишущей машинкой на террасу. В 13 часов приезжала на сиесту Бетси, она быстро готовила какую-нибудь свежую мексиканскую еду, например, курицу в лимонном борще. Все было красивым по цвету, острым по вкусу и наливалось в красивые чашки. Затем мы шли в спальню, она садилась на меня, всегда стесняясь, я ласкал ее крупный зад, надо мной свисали мощными плодами шведские груди. Затем она, путаясь в белье, одевалась, надевала на физиономию учительский строгий взгляд и уезжала доучивать недорослей в военной форме. А я брал тетрадь и отправлялся к Тихому океану. Мимо ухоженных цветочных изгородей, мимо мелкого кладбища я проходил к дикому побережью. Устраивался обыкновенно на клочке песка перед огромной отдельной скалой, торчащей из воды в десятке метров, и лежал в духоте этого адского котла. Так долго, пока мог вынести. Затем брел к скале и окунался в ледяную воду. Дело в том, что там вдоль побережья шло холодное течение по направлению к Монтерейскому заливу. Хитрые испанские генерал-губернаторы в свое время именно потому сделали Монтерей столицей губернаторства, что в этих местах дикая жара смиряется течением. Частично атмосфера этого побережья рассказана мною в стихотворении «Зависть», посвященном Бродскому. Там часто терпели бедствия стаи рыб – не могли выбраться из лабиринтов камней во время отлива, и тогда их, еще живых, жрали с криками чайки – жуткая вонючая птица, кстати сказать, питающаяся падалью, птеродактиль среди стервятников. Я достаточно насмотрелся на эту мерзкую дрянь – песни о них сочиняют те, кто не видел их за работой по обгладыванию трупов.
