Они цеплялись за пальто. Антал Франк проворчал без возмущения.
— Отстань! Позови кого-нибудь другого.
Вошли в трактир. Раскаленный, дымный воздух ударил им в лицо. В зале было уже довольно много народу, и асбестовые колпачки ламп светили сквозь синий табачный дым, как далекие звезды. Со всех сторон слышался разговор, слова сливались в один горячий невнятный лепет, как в бане. На столиках перед облокотившимися людьми стояли кружки пива, стаканы с сельтерской, а на стенах — различные параграфы возвещали золотые трактирные правила. Как раз над эстрадой поместился человек с красным носом и до ушей открытым ртом. Под ним подпись: «§ 13. Кибец, заткни рот!»
Новак остановился среди столиков, осмотрелся и стал искать место.
— Новак, сюда! — послышался слева радостный возглас, — Дюрика!
Новак повернулся.
— Шани Батори!
— Японец!
— Шани, это ты?
— Ну, здорово! Как живешь?
Они подошли к столику, где сидели Японец и пузатый наборщик Розенберг. Сняли пальто и повесили на вешалку рядом со столом. Все на один крючок. Японец отбросил густые черные волосы и, когда встал, казалось, стол упал на колени перед его громадной фигурой.
— Садитесь, — потряс Японец руки трем пришедшим. — Чудный у меня нос! — обратился он к Новаку. — Встретиться хотел с тобой, Дюри, и пронюхал, что придешь сюда.
Искрящиеся черные глаза любовались Новаком.
— Что за нос! — сказал Японец, указательным и большим пальцами сжав ноздри. Он расправил грудь и весь покраснел, потом отнял пальцы от носа, и воздух ринулся ему в ноздри. — Нос! Нюх! Верно, дружище? Как у доброй полицейской ищейки! — весело кричал Японец, и его густой голос заполнил зал, где все неожиданно затихли и прислушались к его словам.
— Товарищ Батори, не устраивайте скандала, — обратился к Японцу один из распорядителей.
— Заткните глотку! — Батори стукнул кулаком по столу. — Какой я скандал устраиваю?
— Шани, да тише ты! Вот опять как паровой котел, — шепнул ему Новак, усаживая неожиданно разгневавшегося друга.
— Рад, братец, давно не видел тебя, — произнес Батори теперь уже с некоторой горечью, снова отбросив волосы назад. — Эй, официант!.. Доминич, Франк, что будете пить?
— Ничего не пью, — отмахнулся Франк.
— Тони, я плачу…
— Нет, Шани, нет. Я плохо себя чувствую, прости.
— Ну, стакан глинтвейна.
— Это можно.
Официант принес ароматный, пряный глинтвейн и пять кружек пива. Одну за другой поставил на стол.
— Платить сразу.
— Что такое? — взорвался Японец.
— Извините, это не от недоверия, а сейчас собрание, — разъяснял официант. — Ничего нельзя предвидеть заранее. Полиция может распустить собрание, и тогда мне придется гоняться за чеками.
