— Двадцать три форинта.
— Двадцать три форинта?.. Дюри! Ведь это на четыре форинта больше, чем на прошлой неделе.
Терез поправила выскользнувшую белокурую прядь.
— Сколько тебе дать карманных денег?
Новак, намыливая лицо перед маленьким зеркалом, обернулся.
— Ни гроша.
— Дюри, не шути. Не можешь же ты обходиться совсем без денег.
— Это верно, — отвечал Новак, снова повернувшись к зеркалу. — Но я уже взял себе семь форинтов.
— Семь форинтов? Так ты заработал тридцать форинтов?.. Господи! Что же случилось?
Все лицо Новака было в мыльной пене. Он встал наточить бритву, по дороге схватил жену и поцеловал так, что вымазал ей нос пеной. Затем снял с себя ремень, зацепил его за ручку двери и, правя бритву, заговорил:
— Срочная работа. Сверхурочно работаем. Не помнишь?.. Клапаны.
— Нет, Дюри, ты скажи о семи форинтах, зачем тебе столько? Думаешь — поцеловал, я и забыла про них? Дай обратно четыре, да живо!
— Замечательно! — крикнул Новак. — Мать, ты исключительная женщина! Ждала восемнадцать, осталось бы тебе пятнадцать. Получила двадцать три, теперь и остальные подавай. Это не пойдет. Они мне нужны.
— Зачем?
— Профессиональный взнос. Подписка на «Непсаву». Остается три форинта. — Он сел и осторожно провел бритвой по лицу. — Да. Где сегодняшняя «Непсава»? А?.. Вынь из кармана пальто. Почитай, сынок, пока я бреюсь и умываюсь.
Мальчик раскрыл газету, сел и начал читать. Обычно это происходило так: сын называл заголовки, время от времени отец останавливал его и заставлял читать всю статью или сообщение.
— «Гусары и графы». «Язык команды». «Что думает господин Коршак: долго ли можно пить кровушку подмастерьев-кондитеров».
Дюри подождал немного, взглянул на отца, но Новак спокойно брился.
— «Кнут и Россия на венгерской равнине». «Столяры, внимание!» «Косматый Фехервари бьет учеников».
Мальчик снова подождал, теперь несколько дольше, но Новак как будто не слышал.
— «Речь Ботлика в Чонграде».
— Где? В Чонграде?
— Да, папа, в Чонграде.
— Прочти.
И мальчик начал:
— «В Чонграде первого января тысяча девятьсот пятого года состоялось многолюдное собрание со следующей повесткой дня: первое — батраки и социал-демократия, второе — программа партии, третье — необходимость организации и где…»
Мальчик монотонно читал, и ему было непонятно, почему это сообщение было интересней, чем «Кошмарное убийство на улице Сёветшег».
— «Председательствующий, товарищ Йожеф Ботлик, вышел на сцену, произнес великолепную речь и пожелал в ней счастливого Нового года всем: и тем, кому дана хорошая жизнь, и тем, чьим классовым уделом является нужда. Он желает, чтобы в этот Новый год расцвели у нас настоящая любовь и единодушие… Собрание слушало его рассуждения с большим вниманием, и, когда собрание закончилось, закатилось солнце и присутствовавшие разошлись в величайшем порядке…»
