— Ладно!
Двинулись. Семеро ребят. Трое — по одной, четверо — по другой стороне. Идут, опустив головы, ищут быстрыми, живыми глазами.
На проспекте большое движение, прохожие то и дело кричат:
— Ты что прямо в живот толкаешь, негодяй? Вот дам тебе по морде!
— Чего, сопляк, трешься под ногами?
Когда улица кончилась, ребята вздыхают:
— Плохо смотрели.
— Это, может, вы плохо смотрели.
— Что ж, переходите на нашу сторону.
— Пошли! Посмотрим!
Меняются тротуарами и идут обратно.
— Ну, нашли?
— Нет. А вы нашли?
— Мы тоже нет.
Отто выпрямляется, засовывает руки в карманы и говорит отцовским голосом:
— Там, где я, дружище, обшарил, не только ты, но и сам господь может поискать.
— А там, где я, дорогой друг, обшарил, и ты, и сама богородица можете искать! — кричит Ференц Ракитовский, тоже засунув руки в карманы.
Гордо смотрят друг на друга, задрав носы, Отто Фицек и Ференц Ракитовский.
— То-то! — говорит Отто.
— Ну, то-то! — говорит Ференц.
А обед еще далеко.
— Давай во что-нибудь играть, — предлагает Пишта.
— Пошел отсюда, а то как тресну! — кричит Отто. — Все болтаешь: играть! А в какого беса будем играть?
Молчат. Стоят на Иштвановском проспекте семеро босых ребят.
Светит солнце. Апрель. Весна.
— Давай позвоним в какой-нибудь дом! — предлагает Ференц Ракитовский.
Ребята смеются.
— Вот это здорово!
— Потом побежим обратно на улицу Мурани.
Сказано — сделано. Позвонив, они бегут как сумасшедшие. Подсматривают из-за угла. Но ничего, никакого результата. Дворник не выходит.
— Позвони еще раз!
— Думаешь, не позвоню?
— Конечно, не позвонишь!
— Позвоню!
— Позвони!
— Пойдем вместе.
— Значит, трусишь.
— Ну, погоди же, вонючий червяк!
Они выглядывают из-за угла, через головы друг друга смотрят на Отто. Он идет медленно, задумчиво, благородно. Лицо, наверное, как у Христа на картинке.
У подворотни останавливается, сразу подскакивает к звонку, но рука из ворот — рука дворника — хватает его за горло.
— Ах ты сорванец, негодяй, мерзавец! Ну, погоди!
Дворник осыпает его градом пощечин. Одной рукой держит за горло, другой колотит. Шестеро ребят стоят на углу, сбившись в кучку, и, затаив дыхание, смотрят.
— Чего бьете ребенка? — кричит Ференц Ракитовский. — Вы, что ли, кормите его?
Дворник не отвечает.
Отто вдруг выскальзывает из рук дворника и пускается бежать. Лицо у Отто красное. Он не плачет. Даже делает вид, что смеется.
— Не больно, — говорит он, — совсем не больно. Ничуть не больно.
Дети снова садятся на край тротуара и болтают ногами.
