4
Разговор устремился по другому руслу. Стараясь перещеголять друг друга, заговорили о новом чудодейственном оружии, в точности повторяя слова газет. Про г-на Фицека сразу же забыли. Какой-то старик, воевавший, должно быть, еще при Кенигреце[1], как только назвали новейшие изобретения, вспомнил про бездымный порох, — какое это великое открытие и как оно ускорило окончание войны.
— Великое открытие? — спросил г-н Фицек, протиснувшись вперед. — А по-моему, так лучше изобрели бы беспороховой дым.
— А не прикажете ли вам подать еще и безвоенное объявление войны? — крикнул портной в котелке, и все снова развеселились.
— И это было бы не худо! — ответил г-н Фицек. — Впрочем я и на беспризывную войну согласен. Хотя ежели рассудить хорошенько, так в окопах не так уж и плохо. Сравните, как мы живем и как солдат живет на фронте, что он получает в день.
— А что он получает?
— Четыреста грамм мяса, семьсот грамм хлеба, поллитра вина в обед, столько же на ужин, сто двадцать грамм сахару, двести грамм жиров, сто сорок грамм овощей, тридцать грамм табаку…
— Двух коров и быка в придачу! — крикнул портной в котелке. — Откуда вы эту чушь взяли?
— Из «Непсавы». Как прочтешь такое, задумаешься: «А не податься ли всей семьей на поле битвы?»
— Что, приспичило больно? — раздались голоса. — Мы можем вам удружить!
— Не надо, — ответил г-н Фицек, обидевшись опять.
Он-то хотел сказать совсем другое, он ведь прекрасно знал, что все это враки.
— Смерти испугались! А ведь вам уж как-никак пятьдесят стукнуло! Пожили свое! Что тогда двадцатилетним говорить?
Г-н Фицек оказался опять в центре шумящей толпы.
— Во-первых, мне только сорок три. Во-вторых, на время войны я охотно взял бы и все восемьдесят три!.. — крикнул он человеку в котелке. — А что я пожил свое… Так имейте в виду, что пожилому человеку трудней помирать, чем молодому.
— Это еще почему?
— Почему?.. Да потому, что… он жить привык!.. Хотя, черт побери, помирать никому неохота!
— Святая истина! — крикнул мужчина в черном котелке. — Вы, верно, сапожник?
— Да. А что?
— Одни сапожники и бывают так по-дурацки умны. Ежели б нашу очередь установили по уму, стоять бы вам семьдесят первым.
Тут уж сапожники встали на сторону Фицека, так как обладатель котелка обидел этим их всех. Фицек почувствовал поддержку и заорал:
— Лучше я буду последним среди умных, чем первым среди дураков! Поняли? А кроме того, коли хотите знать, — кивнул он портному в котелке, который от хохота едва держался на ногах, — я уже и кельнером был.
