Долгое, очень долгое время я считал, что это справедливо.
Но все-таки…
Машкин обрыв — назван, конечно, не в честь сегодняшней Машки, а по имени какой-то другой несчастной, — он регулярно собирал дань из человеческих жизней. Шесть метров высоты, острые камни внизу… В мэрии давно идут разговоры, чтобы как-то его оградить, обезопасить, но пока там до сих пор ежемесячно бьются машины. А на мне, не считая мелких царапин, ни одного ушиба. Сделанная им защита спасла.
Так может быть это я неправ? И может быть есть что-то, непосильное и ему?..
— Папа! — давно и прочно забытое слово тяжело протолкнулось сквозь горло, — Пап, ну что ты сидишь на холодном полу!
Опустившись перед отцом на корточки, я стал закидывать его руку себе на плечи. При всей своей ненависти мне никогда не приходилось сомневаться в том, что я — тот единственный человек, кому он никогда не причинит вреда.
— Папа… — свободной рукой он погладил мои мокрые волосы, — Как давно ты меня так не называл, сынок…
— Пап! Тебе вредно тут сидеть, пойдем спать!
— Мне уже все вредно. — Но он не сопротивлялся подъему и походу в сторону спальни. Николай с дядькой Рафом облегченно переглянулись, Коля бросился подставлять свое плечо с другой стороны, а Рафаэль придерживал перед нами двери.
— Точно! И пить столько вредно! Вот зачем ты пил?
— Сынок… — уже лежа в постели, он никак не выпускал мою руку из своей, — Когда-нибудь я умру с твоим именем на губах…
— И нафига мне такое счастье? Живи, давай! Умирать он собрался!.. — проворчал я напоследок, покидая отцовскую комнату.
В пять утра я не спал, но не потому, что встал заранее, а потому что опять еще не ложился. Странный, пошедший кувырком день поставил все с ног на голову. Проснувшись к обеду, я впервые не смылся из дома до вечера, а спустился на общую трапезу, отец тоже не заперся в своей мастерской. Весь обед мы как два хищника наблюдали друг за другом, кружили, принюхивались. И молчали. Я не знал, о чем с ним говорить, он, подозреваю, мучился той же проблемой. И так, может быть, все ничем бы и окончилось, но положение спасли дюжие курьеры, доставившие ящики с грузом на наше крыльцо.
— Твой очередной заказ? — спросил я, только чтобы что-то спросить.
— Да, новые материалы из Конго.
Африка? Это интересно. Далекий континент таил массу неизведанного.
— Поможешь?
— Тебе помочь? — одновременно произнесли мы. И так же разом неловко замолчали.
— Конечно, пошли! — первым спохватился он.
Сортировать и разбирать посылку пришлось до самой ночи. Мы мало говорили, а если и приходилось переброситься словом, то это было по делу, но до чего этот вечер был похож на те, из прошлой и забытой жизни! И, расходясь глубоко за полночь по комнатам, я впервые за долгое время произнес без малейшей издёвки:
